15 февраля 2019, 16:22

Почему Афган не стал русским Вьетнамом. Закончившаяся 30 лет назад война подготовила победу в Сирии

Читать 360tv в

30 лет назад, 15 февраля 1989 года, советские войска покинули Афганистан. Командовавший 40-й армией генерал Громов с сыном-подростком пересек реку Амударью в Термезе и сказал, что за ним не осталось ни одного советского солдата. Закончилась самая непонятная и трагичная из войн Советского Союза, которая, как считают многие, надломила этой стране хребет.

Если в самом деле считать так, что ее даже неверно называть «советским Вьетнамом», так как американцы, несмотря на полное военное поражение и 58 тысяч погибших, свой «вьетнамский синдром» преодолели и стали единственной сверхдержавой, а СССР закончился через 2,5 года после окончания той войны. Ее оценки разнятся до сих пор.

Реклама

На смену волне перестроечной чернухи, когда эту войну описывали исключительно как бессмысленное преступление перед собственным и афганским народами, а ее ветеранов пытались представить как убийц и отморозков, пришел период напористой апологетики. Сплошь и рядом теперь можно прочесть, что политбюро не ошибалось и мудро действовало в соответствии с геополитическими интересами державы, потери были ерундовые — подумаешь, «какие-то» 14 тысяч (хочется вспомнить фразу римлянина Фабия Максима: «А ты не хотел бы оказаться в их числе?»), — основные задачи были выполнены, просто Горбачев предал и сбежал. И вообще, посмотрите на американцев, они воюют в том же Афгане уже вдвое дольше, чем мы, а результата никакого, только к «Талибану» еще и Халифат добавился… Так что не в нас дело, а в самом Афганистане.

С последним, конечно, не поспоришь. В Афганистане дело именно в Афганистане, поэтому от него следовало бы держаться подальше. Особенность этой гористой и практически бесплодной страны в том, что она — географический ключ ко всему огромному континенту Евразия. Очень трудно прочертить удобную коммуникацию с Запада на Восток или с Юга на Север так, чтобы Афганистан обойти. Именно на этом факте был основан расцвет купеческих городов вдоль Великого шелкового пути: Герата, Кандагара, Кабула. Через Афганистан открывались прямые ворота в Индию.

В XVIII–XIX веках Афганистан превратился в пограничную зону двух великих европейских империй — Британской, подчинившей себе Индию, и Российской, захватившей Среднюю Азию. Британцы панически опасались, что через Афганистан Россия подберется к Индии и захватит ее сухопутным нашествием. Поэтому они несколько раз пытались захватить Афганистан силой — и каждый раз это предприятие проваливалось в результате партизанских войн афганцев.

Во время холодной войны на страну обращали очень мало внимания, так как она была слишком удалена от зоны американского влияния и его основного инструмента — флота — и, напротив, слишком близка к СССР, с которым афганская монархия сохраняла хорошие, ровные отношения. В период правления премьер-министра Мохаммада Дауда афганских офицеров даже отправляли учиться в Москву и в стране образовалась целая когорта «красных» военных.

Активно действовала и ориентировавшаяся на Москву полукоммунистическая партия НДПА. Часть этих полукоммунистов (фракция «Парчам» во главе с Бабраком Кармалем) делала ставку на сотрудничество с королем Захир-шахом и общее прогрессивное развитие страны: промышленность, дороги, медицина. Другие (фракция «Хальк» во главе с основателем партии Нур Мохаммадом Тараки) считали, что надо скидывать режим и строить в стране социализм. К несчастью для СССР, схожей точки зрения начал придерживаться после своей отставки в 1963 году и Мохаммад Дауд. В 1973-м он вместе с революционными офицерами произвел государственный переворот, сверг Захир-шаха, установил республику и сделал ставку на сотрудничество с левыми.

1970-е годы были эпохой наступления левых и коммунистических сил по всему миру. Фактическое поражение США во Вьетнаме поставило СССР в роль геополитического победителя. То тут, то там «прогрессивные военные» и левая интеллигенция производили государственные перевороты, отягощая Советский Союз просьбами об экономической и военной помощи. Причем свергались даже властители, у которых с Советским Союзом не было никаких противоречий, как эфиопский негус Хайле Селассие, задушенный подушкой и выброшенный в нужник, или всегда корректный к СССР Захир-шах.

Сравнительно спокойные и дремотные пространства тем самым превращались в театр боевых действий холодной войны. Коммунистические перевороты воспринимались американцами как свидетельство экспансии Москвы, и они, в свою очередь, начинали поддерживать врагов установившегося прокоммунистического режима. В результате счета за «экспорт революции», оплачивавшиеся Москвой, все возрастали.

Самая главная ошибка СССР в Афганистане была совершена, таким образом, задолго до ввода войск. Этой ошибкой был экспорт революции, поддержка захватов власти якобы идеологически близкими силами, «растягивание фронта» в холодной войне и создание все новых и новых очагов напряженности. Вместо того, чтобы работать на расширение нейтральной зоны, советская внешняя политика вынуждена была изображать счастье по поводу появления все большего числа друзей, изрядно напоминавших откровенных паразитов.

Все это было тем более чревато, что СССР и США переставали быть единственными геополитическими игроками — активно распространял свою радикальную коммунистическую идеологию маоистский Китай. Причем не раз и не два случалось, что та или иная группировка вырастала на маоизме, а захватив власть, начинала клянчить ресурсы уже у СССР, и ее поддерживали «в пику Пекину». В 1970-е годы начался подъем политического ислама: мусульманское духовенство стало выступать с требованиями политической власти, противопоставляя себя как безбожникам коммунистам, так и бездуховным американцам, однако главными их врагами оказались светские националисты мусульманских стран.

Если король как-то мог договориться с муллами, то против Дауда они начали ожесточенную гражданскую войну, в ходе которой выдвинулись такие будущие вожди моджахедов, как Гульбеддин Хекматияр и Ахмад Шах Масуд. Сползание Афганистана к хаосу началось, таким образом, задолго до советского вмешательства, но в СССР это явно осознавали недостаточно, а потому допустили, что НДПА осуществила переворот уже против Дауда.

В апреле 1978 года прокоммунистические военные осуществили «революцию» и убили премьера. Власть перешла в руки Тараки, который под красным знаменем начал строить в Афганистане социализм с колхозами и гонениями на ислам. Ответом стала массовая партизанская война, которую начали поддерживать американцы. Позднее боссы ЦРУ с гордостью будут рассказывать, что это они «втянули» СССР в роковой Афганистан. На самом деле американцы просто обозначили свое присутствие на противной стороне, как делали это всюду (и как делал всюду, где мог, СССР), но что из этого получится, они не могли знать.

А у афганского режима почва начала уходить из-под ног, и он начал упрашивать СССР вмешаться в конфликт. При этом коммунистические вожди, как им свойственно, начали резать и терроризировать друг друга. В сентябре 1979-го Тараки был убит Хафизуллой Амином. У нового лидера были связи в США, и советское руководство начало паниковать: возникла гипотеза, что он может по примеру египтянина Садата вывести Афганистан из «соцлагеря» и разместить американские военные базы.

С лета 1979-го советские войска начали «вползать» в Афганистан — сперва полуофициально, через военно-воздушную базу Баграм. В декабре начался масштабный ввод войск. Их задачей было подавить афганскую оппозицию и добиться полного контроля над приграничной СССР страной. Однако ставившие эту задачу министр обороны Устинов, глава КГБ Андропов и министр иностранных дел Громыко явно недостаточно хорошо понимали, что такое Афганистан.

Добиться контроля правительства над страной можно, если существует страна. Афганистан как страна не существует — это совокупность территорий, полученная в значительной степени вычитанием из соседних стран. Коммуникации между частями развиты слабо, а зачастую вовсе отсутствуют.

Еще добиться контроля правительства можно, если правительство представляет собой для контролируемых регионов какую-то ценность — распределяет те или иные значимые блага и предоставляет доступ к привлекательному центру. В Афганистане центр для остальной страны, живущей по большей части натуральным хозяйством (не так давно в Афганистане нашли деревню, стены домов в которой были построены из неразорвавшихся советских снарядов и ракет), большой ценности не представляет, ничего по-настоящему важного изолированные горные анклавы получить от него не могли. Коммунистическое же правительство, которое должны были поддерживать советские «шурави», и вовсе не могло дать ничего действительно ценного, зато несло немало неприятностей и ущерба. Американцы же, напротив, наладили эффективный бизнес: получай от ЦРУ и Пакистана помощь, убивай русских, отчитывайся, получай еще деньги — смешные по американским меркам, но гигантские по афганским.

Началось вторжение с очень странного акта — демонстративного штурма президентского дворца и убийства Хафизуллы Амина. Штурм был проведен советским спецназом блестяще. Но его политический смысл был совершенно необъясним. Амин сам пригласил «товарищей», и советские части входили даже в охрану самого дворца. Не было никакой проблемы ввести войска, а затем принудить Амина отдать власть и вывезти его в СССР. Можно было даже судить его за убийство Тараки и казнить. Но, убив еще вчера признававшегося нами главу государства, советские военные и спецслужбы превращались в интервентов. Возможно, со стороны Амина опасались приказа на организованное сопротивление вторжению, но и без него многие части афганской армии оказали такое сопротивление и убили советских военных советников. А посаженный на место Амина Бабрак Кармаль был анекдотической фигурой, вызывавшей у всех, кто с ним имел дело, неприязнь и отвращение.

Иными словами, ввод войск в Афганистан, да еще и совершенный столь экстравагантно, оказался настоящей внешнеполитической катастрофой. Военное вторжение, убийство президента, борьба с вооруженной оппозицией — нет, американцы, разумеется, тоже все это делали. Но не все сразу. В одних местах они осуществляли интервенцию, как в Гватемале, но президента не убивали. В Чили убили президента, но никаких интервенций, Пиночет все сделал сам. В Южном Вьетнаме боролись с партизанами, но только по просьбе легитимных властей.

По всему миру раздался многоголосый радостный вой всех врагов СССР — коммунистический режим показал свое истинное лицо и оккупировал маленькую несчастную страну, мужественный народ которой надо поддержать протестами, деньгами и оружием. Американская администрация, испытавшая весь позор от захвата в Иране в заложники персонала американского посольства, предпочла перевести внимание на события в соседней с Ираном стране (это соседство никогда нельзя забывать, когда мы пытаемся понять причины вовлеченности американцев).

Началась международная травля СССР. Западные страны объявили бойкот Олимпиаде-80 в Москве. А главное, у Советского Союза оказались абсолютно связаны руки на фоне событий в Польше, представлявших гораздо большую геополитическую опасность, чем афганские конфликты. С сентября 1980-го польская «Солидарность» поставила коммунистический режим в этой стране на грань свержения. Советское вторжение — по аналогии с Чехословакией 1968-го — было вполне реально. Но позволить себе со скандалом вторгнуться одновременно в две страны и начать еще одну «войну с народом» советское руководство попросту уже не могло.

Афганистан превратился в камень, который тянул советскую внешнюю политику вниз и в пропагандистском и в политическом смысле. Борьба с «советской интервенцией» позволила Западу окончательно отказаться от уже начавшей сворачиваться разрядки. После избрания президентом США Рейгана холодная война вернулась к худшим временам.

При этом советская внешняя политика не могла даже внятно разъяснить свои цели. В Афганистане против нас воевали персонажи, которые станут самыми одиозными фигурами исламского терроризма рубежа столетий: бен Ладен, Хаттаб. Но как мировое зло они никому еще известны не были. Реальные средневековые жестокости «душманов» (как называли противника в советской печати) советской пропагандой тщательно скрывались. Для Запада же эти бородачи в тюрбанах были романтическими «моджахедами», борцами за свободу, лихо сбивающими советские вертолеты и самолеты полученными от друзей свободы «стингерами». Даже советские люди, стыдясь и плюясь, смотрели «Рембо» и «Джеймсбонда» прославлявших афганских «партизан» и демонизировавших советских «оккупантов».

Внутри СССР Афган приобрел характер смертоносной бессмыслицы. Через него прошло огромное количество людей — они научились реальной войне, причем довольно жестокой и не по правилам. Регулярно из товарищей кто-то гиб и их везли хоронить без воинских почестей. Кто-то попадал в мрачный и жестокий плен. Кто-то ухитрялся пристраститься к афганскому маку. Многие ехали специально на большие афганские зарплаты (из советского бюджета), чтобы хорошо подзаработать. Но все это не имело отношения ни к официальной идеологии Советского Союза, ни к интуитивно понимаемым народом национальным интересам.

Зачем? Чтобы навязать пуштунам колхозы? Чтобы не допустить появления американских военных баз? Не говоря уж о том, что если бы Афганистан не трясли, вопрос бы вообще так не встал, чем худшим могли бы обернуться эти базы по сравнению с американскими базами в Турции? Стоило ли их временное недопущение (напомню, что сейчас они там есть) этих 14 тысяч жизней?

Войну советская армия вела на высоком уровне и со множеством подвигов. Но, как справедливо говорится: чей-то подвиг — это исправление чьей-то ошибки. Минная война, засады, в которые попадали бронетанковые колонны в узких ущельях, применение полученных от американцев ПЗРК, серьезно подорвавшее самую действенную в условиях тамошнего рельефа воздушную силу (особенно осложнилось снабжение гарнизонов по воздуху)…

В принципе, ко всему этому можно было приспособиться и превратить в реальную школу реальной войны, на которой обучается хорошая армия. Но для этого потребовалось бы совсем другое отношение к Афгану — как к чему-то вроде Кавказа в XIX веке: затяжная, не знающая правил, в чем-то дикарская, в чем-то рыцарская, романтическая война. На ней должны были писаться стихи Лермонтова, ей могли посвящаться повести Толстого, в ней можно было видеть своего рода кровавый имперский спорт. Однако загнивающая идеология советского режима для всего этого совершенно не подходила.

По официальной версии, мы исполняли интернациональный долг перед афганским народом, который сделал социалистический выбор. Никакого «долга» наши не чувствовали, а выбор народа, как слишком быстро убеждались, был в том, чтобы подзаработать на войне с обоих сторон. Сражаться «за Родину» приходилось лишь в самом общем смысле — мол, таков приказ, а эмоционально сражались преимущественно «за братух» — именно воинское братство было тем, что поддерживало реальную боеспособность. А по другую сторону на крови из перерезанного горла советских солдат выращивался монстр радикального исламизма, которого советская пропаганда не замечала.

В итоге Афган стал катастрофой для внешней политики, войной ради войны — без понятной политической цели для армии — и моральным стрессом для общества, который многократно начал преувеличиваться в пору перестройки и гласности. Война со множеством смертей во имя непонятных целей оказалась слишком удобным инструментом для дискредитации всего и вся: перестроечные журналисты попросту могли воспроизводить наработки американских коллег вьетнамской поры и бить по самим устоям.

Именно такой контекст сделал СССР в той войне «проигравшим». Выигрыша как конечного результата в данном случае вообще не существовало. Что бы им могло быть? Полное прекращение боевых действий всеми враждебными формированиями? Пока на них находился платежеспособный спрос, это было абсолютно невозможно. Советские войска обречены были уйти до этого срока. Создание мощных афганских правительственных вооруженных сил, которые справились бы сами? Это была заведомая утопия ввиду положения любого правительства в Афганистане в любую эпоху. Иными словами, СССР был обречен в Афганистане либо на бесконечную войну, либо на уход без победы.

Сказать по справедливости, уход был проведен очень грамотно. Потери были минимальными. Управлявшееся советскими военными советниками и снабжавшееся советским оружием правительство Наджибуллы успешно держалось до тех пор, пока после распада СССР ельцинская власть не прекратила всякую его поддержку. Иными словами, последствия советского ухода из Афганистана не были бы катастрофичными, если бы не были встроены в общую рамку перестройки — с ее тотальным геополитическим драпом Горбачева, истеричным национальным самоедством, с превращением ветеранов-афганцев то в преступников, то в жертв, то в предмет спекуляций «демшизовых» политиканов.

Афган мы проиграли не Америке, не моджахедам и талибам, не ЦРУ и бен Ладену, а самим себе, фальши коммунистической идеологии, задавшей изначально ложную систему политических координат, и собственным силам распада, которые вместо коммунизма начали ожесточенно лупить по России.

И все же Афган не стал для нашей страны Вьетнамом. На нем, как бы кто ни старался, так и не повисло клеймо проигранной заведомо несправедливой войны.

Во-первых, последующие события в Афганистане показали, что, хотели мы того или нет, мы защищали порядок, который был бесконечно цивилизованней и гуманней того, что пришел ему на смену. Вслед за «оппозицией» к власти пришли талибы, погрузившие страну в пучину варварства. А теперь уже и талибы кажутся приемлемыми партнерами для переговоров по сравнению с развернувшимися в стране ордами Халифата.

А во-вторых, Афганистан дал важный боевой урок для самой России. Когда всего через несколько лет после вывода войск мы впервые столкнулись с аналогичной террористической войной с исламистским душком в наших собственных горах, то шокового эффекта у встретившихся с этим военных уже не было. Совсем недавно они все это проходили и ко многому были готовы. Благодаря полученным в Афгане урокам, наша армия стала лучшим в мире специалистом по борьбе с черно-зеленым бандподпольем, а три десятилетия спустя сумела взять в Сирии достойный реванш, благо там мы сражались в более подходящих для нас географических условиях.

Реклама

Реклама