Жиганы и мазурики. МВД зарегистрировало рост активности преступного сообщества с начала года

Сначала о сути жаргонных слов, употребленных в названии материала, потому что в современном языке их уже почти нет. А вот относительно недавно — до конца двадцатого столетия — каждый русский человек знал их значение и произносил со страхом и презрением. Однако без того, чтобы их понять, невозможно осознать ту громадную опасность, которую они содержат в себе до сих пор.

Жиган — отчаянный, дерзкий, «горячий» преступник, уголовник, а мазурик — это подлый мошенник и опытный вор.

МВД опубликовало отчет о состоянии дел в области борьбы с уголовной преступностью, включая те, которые возникают вследствие деятельности ОПГ. Лучше всего обратиться к цитированию фрагмента этого до чрезвычайности важного отчета (он размещен на официальном сайте министерства):

«Организованными группами или преступными сообществами совершено 6,1 тысячи тяжких и особо тяжких преступлений (рост на 22,4%), причем их удельный вес в общем числе расследованных преступлений этих категорий вырос с 8,9% за первые три месяца 2018 года до 10,5% за этот же период нынешнего года».

За сухими цифрами стоят человеческие жизни, достоинство людей и случаи насильственной утери имущества, финансовых и материальных средств нашими соотечественниками и иностранцами. Совсем недавно в социологическом отчете, приведенном солидной исследовательской компанией, было отмечено, что российский респондент из общего числа всех неприятностей, которые сыпятся на его голову, менее всего опасается уголовной преступности. Является ли это необычным для нас доверием к правоохранительной системе, или же люди просто недооценивают скрытый агрессивный ресурс преступного мира, сказать трудно. Однако известно, что мир, который мы не видим, потому что он не заинтересован в своей открытости по известным причинам, может быть значительно опаснее того, что кажется нам доступным и явным. Прежде всего надо осознать, что обычная уголовная преступность, как и ее организованные формы, — явление и социальное, и традиционное. Это как инстинкт и условный рефлекс, поддерживающие друг друга. В этом случае нужно рассматривать традиционную преступность как разрушительный инстинкт человеческой натуры, а организованное преступное сообщество — в качестве рефлекса, отягощенного социальными условиями.

Но вернемся к цифрам, предложенным МВД по результатам свежих нормативных исследований. Кстати сказать, за последние годы это, пожалуй, один из самых искренних отчетов столь закрытого ведомства. Возможно, такой шаг обусловлен необходимостью дополнительного финансирования той ее части деятельности, которая более всего остального относится к профильной позиции — к уголовной преступности.

Во-первых, констатировано то, что упала раскрываемость насильственных преступлений более чем на 10%. Во-вторых, обнаружилось, что до суда доходит все меньше виновных. Известно, что только две позиции имеют самую решительную воспитательную (а также и профилактическую) силу: неоспоримое доказательство вины и строгая законность оформления этих доказательств. Одно без другого не существуют в цивилизованных сообществах. Страх быть осужденным очень часто управляет поведением тех, кто принципиально готов к совершению обычного преступления, как и ко вхождению в ОПГ. Возмездие не философское понятие, а исключительно прагматичное. Особенно в правовой практике. При этом в МВД фиксируют тот факт, что каждое второе расследуемое преступление совершено ранее судимыми, а каждое третье — в состоянии алкогольного (думаю, в каких-то случаях и наркотического) опьянения. К сожалению, это лишь выявленные и доказанные преступления, но ведь есть еще такое понятие, как «латентность». Это те преступления, в отношении которых либо нет конкретной ясности, что касается личности преступника или преступников, либо те, которые совершены, но в силу разных обстоятельств о них не заявлено или же они еще не обнаружены.

Из отчета видно, что преступный рейтинг выстроен следующим образом: почти половина преступлений относится прямо или условно к имущественным, а именно: кражи, мошенничества, грабежи и разбои. Слово «условно» практически применимо чаще всего к разбоям, которые порой выглядят как жестокие хулиганства, но их составом все же является агрессивное требование отдать имущество или деньги потерпевшей стороны. От банального грабежа («рывка», ненасильственного отъема предмета посягательства) они отличаются применением насилия. Если оно перерастает в убийство, то следствие констатирует еще более строгий состав, под который переквалифицируется даже такое тяжкое преступление, как разбой. Напомню, что за три первых месяца этого года число насильственных преступлений, совершенных как отдельными преступниками, так и преступными сообществами, возросло. Откуда такое благодушие респондентов социологического исследования, не опасающихся уголовных преступлений, неизвестно.

В то же время преступлений, связанных с незаконным оборотом огнестрельного оружия, стало меньше — всего 7800 случаев. В принципе, это очень немало, особенно если сравнить с тем, что было когда-то свойственно поздней советской преступности. В те годы информация о том, что кто-то обладает незаконным «стволом», поднимала на ноги весь оперсостав города (даже столичного) и на так называемую реализацию информации отводилось от суток до трех, не более. Но времена изменились: военные конфликты и, конечно же, настоящие войны «забросили» в преступный мир тысячи огнестрельных стволов самой разной мощности, а ружье, как известно, повешенное на стену в первом акте, в последнем непременно должно выстрелить. Это не только правило драматургического свойства, но и повседневное, житейское, самым трагическим образом распространяющееся на нашу жизнь.

В преступном рейтинге, который мы уже упоминали, значительное место занимают так называемые экономические преступления — более половины из них тяжкие и даже особо тяжкие. К ним относятся и те, которые характеризуются по составу (в совокупности) как должностные, потому что крупные хищения невозможны без участия материально ответственного лица или чиновника как в государственной, муниципальной, так и в частной форме собственности.

Констатировано, что иностранцами (а это, как правило, выходцы из бывших советских республик, а ныне иностранные граждане) за первые три месяца совершено меньше преступлений, чем в минувшем году, — на 10,8%. Эта цифра всегда плавающая, потому что зависит от количества пребывающих в стране гастарбайтеров, их занятости, условий оплаты и, что очень важно, эффективности работы другого ведомства, а именно ФМС. Поэтому отчет за первые три месяца очень мало о чем говорит. Цыплят, как известно, по осени считают.

Нынешняя организованная преступность претерпела изменения, и во многих случаях ее внешние приметы не столь броски, как было в брутальных девяностых годах. Но сущность ее рекрутского состава, а именно: тривиальных «жиганов и мазуриков», объединенных стремлением отобрать у людей как можно больше, — никогда не изменится. В их распоряжении уже очень давно те же инновации, что и в остальном обществе, а порой даже больше — сравнимо с техническим обеспечением полиции и спецслужб. Бывает даже, что и лучше, дороже, эффективнее.

Андрей Бинев, журналист, аналитик