Вольный ветер родины. Новый список Титова пополнился девятью именами

Неизвестно, что стало когда-то истинной причиной преследования этих людей, или они действительно совершили преступления и теперь, хлебнув на чужбине горькую чашу ностальгии, решили, что лучше за все ответить дома. Но уже на других условиях.

Мне сразу припомнился конец двадцатых годов прошлого столетия, когда в СССР объявили заочную амнистию белоэмигрантам и некоторые решили вернуться на Родину. Расплатились за свою доверчивость тогда очень многие. Их дальнейшая судьба свидетельствовала о том, действительно ли их простили или все это было хитроумной засадой. Аресты многих эмигрантов начались только после того, как их поток обмелел.

Во дворе нашего дома жил очень пожилой бывший полковник генерального штаба императорской армии, который бежал еще в 18-м году и вернулся назад, в Россию, в конце двадцатых, поверив обещаниям об индульгенции невиновным эмигрантам. Индульгенция, вообще-то, предполагает вину, но тут ведь ее не было ни в коей мере. Через три года его арестовали и осудили на смерть за преступления, которых он не совершал, так как ни в белой, ни в красной армии не служил. Его имя чудом попало на глаза Сталину, и тот распорядился пересмотреть дело, признать его звание и назначить старшим преподавателем в общевойсковую академию имени Фрунзе. Мой дед учился у него на курсе и жил рядом в ведомственном военном доме. Они даже дружили. Я стал отдаленным свидетелем того, как обещание лидера страны в отношении хотя бы одного невиновного человека было исполнено.

Но все же «список Титова» внушает мне некоторое недоумение именно потому, что в нем значатся те, в отношении которых возбуждались дела не после их возвращения из эмиграции (как в описанном случае), а задолго до этого. Ведь сама эмиграция и была вызвана этими делами с обвинительными актами. Им избиралась мера пресечения — арест, а все их имущество, недвижимость, ценности, расчетные счета подлежали либо аресту, либо предварительному изъятию и передавались в распоряжение следствия или суда. И вдруг пожелавшие вернуться, а их 52 человека, должны быть совершенно уверены, что им заменят меру пресечения на подписку о невыезде или домашний арест до окончания расследования и после того, как они пойдут на договор со следствием, не вынесут приговор, связанный с лишением свободы. Либо их вообще оправдают. Это означает, что они, воспользовавшись официальными деловыми услугами омбудсмена и письменными гарантиями правоохранительных органов, предварительно ознакомятся со всеми вариантами развития расследования и уже будучи уверенными в своей неприкосновенности вернутся на родину. Согласитесь, эта процедура во многом рискованная, но в то же время гарантирована тем, что акт обещанной амнистии в отношении конкретного лица носит широкий политический характер, то есть смысл его шире, чем просто обычное дело о прекращении уголовного преследования. Дела у всех разные, ответственность у каждого индивидуальная, и перечень недоброжелателей тоже очень дифференцированный. Со всеми сторонами должны договориться заранее и быть уверенными в том, что данное им обещание обратной силы иметь не будет. То есть с их появлением в стране никто не захочет отыграть назад. Думаю, во многих случаях речь идет и о возмещении убытков от их деяний или о даче показаний, изобличающих тех, кто действительно совершил преступление. Очень тонкий материал, в использовании деликатной ткани которого последнее слово все же не за обычным следствием, а за теми важными политическими фигурами, которые исполняют волю руководства государства. В этом смысле это напоминает так называемые показательные процессы. Во всяком случае, политическая значимость этой процедуры именно такая.

Среди тех, кто прощен или кому дано обещание минимизировать правовые санкции, в большинстве случаев второстепенные лица, на примере которых демонстрируется верность слову высшей государственной власти и ее приверженность принципам этого далеко не нового, как оказалось, широкого жеста. Все новое – это крепко забытое старое, переживающее свою современную реинкарнацию.

Примером того, что речь идет не только о крупных бизнесменах, большинство которых явно не бедствует в Лондоне или в Майами, стали имена, до сей поры неизвестные общественности. Упоминаются бизнесвумен из Москвы Юлия Макурина, бизнесмены из Перми — Андрей Марков — и Ленинградской области — Владимир Артюшин. Эти имена приведены в материале РБК, в котором ссылаются на то, что видели свежие списки еще шестерых человек, рассчитывающих на отказ от уголовного преследования, либо на значительное смягчение санкций. Причем это уже второй список, который омбудсмен Титов намерен предложить президенту.

Трое упомянутых выше фигур, если судить по фабулам их уголовных дел, совершили мошеннические деяния, в которых они либо не сознаются, считая себя оговоренными, либо толкуют их по-своему. Это обычная практика в такого рода делах, когда сталкиваются интересы разных сторон и далеко не факт, что тот, кому пытаются предъявить обвинение или даже заочно предъявляют, в чем-то вообще виновен. Думаю, что это как раз тот самый случай, когда расследование обещает пойти в законном направлении и оправдание тех, кому уже предъявлены обвинения, не представляет труда. Но ведь составы хищений или обманов все же присутствуют. А это означает, что вина должна быть возложена на других фигурантов. Иначе как понимать прекращение дела, если ущерб не восполнен, а юридический факт преступления по-прежнему остается в силе, разве что за исключением тех особых случаев, когда миновал их срок давности. Все это я упоминаю, чтобы показать, насколько эта ткань действительно тонкая, а многие дела даже переходят в разряд стыдливо «деликатных». Где же было следствие до этого? Почему преследовались невиновные, которые вынуждены были бежать в эмиграцию, и чем тогда откупились истинные преступники? Эти вопросы так или иначе возникнут во многих случаях.

Механизм, о котором заговорили после первого списка, предложенного Титовым президенту, предполагает замену меры пресечения в обмен на обещание сотрудничать с органами следствия. По поручению президента силовые ведомства отказались от международного преследования некоторых фигурантов списка. На встречу с Титовым еще в феврале пришли в Лондоне бывший совладелец банка «Траст» Илья Юров, основатель холдинга «Марта» Георгий Трефилов, бывший первый вице-президент «Роснефти» Анатолий Локтионов, бывший управделами «ЮКОС-ЭП» Рамиль Бурганов, предприниматель Владимир Ашурков, бывший владелец «Евросети» Евгений Чичваркин. Это вовсе не означает, что все они приняли решение вернуться, но интерес к идее все же был проявлен. Была и бойкая критика с их стороны, вызванная недоверием. Но прокуратура уже летом дала согласие отменить розыск восьми бизнесменов, включая Локтионова.

Симптоматично то, что большинство людей, попавших в списки Титова, вовсе не просят простить их за то, что не совершали, а настаивают на том, что их преследуют незаконно. Иными словами, в их действиях либо не было состава преступления, либо даже самого события. Это юридические термины, обосновывающие прекращение уголовных дел по реабилитирующим основаниям. Может ли с этим согласиться руководство в силовых структурах и признать работу своих следственных подразделений некачественной или даже незаконной? Что окажется важнее — краеугольная политическая задача, подобная той, что была объявлена в двадцатых-тридцатых годах прошлого века, или рутинный вопрос профессионального достоинства органов расследования и даже конкретных следователей? Жизнь даст ответ на это. Но без жертв тут не обойтись. Такое даже представить себе невозможно. И нелогично.

О своем окончательном желании вернуться уже заявили четверо фигурантов из первого списка (обратите внимание, как долго и, видимо, обстоятельно шли переговоры): бизнесмен из Ростова-на-Дону Юрий Погиба, калужский предприниматель Леонид Кураев, москвич Михаил Шаманов и житель Нижневартовска Константин Дюльгеров. Им в свое время предъявлялись обвинения в мошенничестве, присвоении и растрате.

О том, что список и работа с ним очень живая, свидетельствует и тот факт, что из него уже вычеркнули четыре имени, которым, видимо, «дым отечества» несладок и неприятен. Тут буквально горе от ума Евгения Рыжова, Дмитрия Гордеева, Виктора Ламаша и Азамата Кильдигушева. Трое из них (за исключением Гордеева) обратились к ассамблее Интерпола с рекомендацией не голосовать за назначение генерал-майора российской полиции Александра Прокопчука в высшее руководство организации. Изъятие их имен из «спасительного» списка Титова официально с этим не связывают (во всяком случае, если судить по заявлению представителя омбудсмена Дмитрия Григориади). Вот его комментарий:

«Правоохранительные органы мотивированно объяснили, что либо лица причастны к инкриминируемым действиям, либо для дальнейшего установления истины необходимо их нахождение в России».

Предъявленные им в России обвинения не относятся к разряду предпринимательских, как сказано в справке. Однако это свидетельствует о том, что, во-первых, не все могут рассчитывать на то, чтобы безнаказанно вдохнуть вольный ветер Родины, а во-вторых, для этого от каждого требуется придерживаться взаимных обязательств. Да и к тому же, масса у сторон разная: государство, с его впечатляющей мощью спецслужб, правоохранительных органов и высшего административного ресурса — с одной стороны; и одинокий эмигрант, со своими персональными и общечеловеческими слабостями и заблуждениями — с другой. Трудно усомниться в том, чья тут возьмет и кто с большей вероятностью на успех сможет заявить о своих условиях и возможностях.

Андрей Бинев, журналист, аналитик