Царство теней. В этот декабрьский день был продан первый билет в кино

Одна из этих лент стала первым игровым фильмом, то есть действом с участием профессиональных актеров, а не случайно застигнутых огромным киносъемочным аппаратом изумленных ротозеев. Назывался этот первый фильм «Садовник, или Политый поливальщик». Билет стоил всего 1 франк. Но именно после этого фильма об удачном новогоднем коммерческом проекте заговорили как о новом виде искусств. Этот день потому и считается днем рождения кинематографа.

В России первый показ состоялся уже на следующий год, в мае, в Москве, в Санкт-Петербурге и, главное, на знаменитой ярмарке в Нижнем Новгороде. Максим Горький написал в эти дни слова, которые стали буквально провидением, определившим весь дальнейший путь кинематографа:

«Вчера я был в царстве теней. Там звуков нет и нет красок. Все окрашено в серый однотонный свет. Это не жизнь, а тень жизни, и это не движение, а беззвучная тень движения… Раньше, чем послужить науке и помочь совершенствованию людей… синематограф послужит Нижегородской ярмарке и поможет популяризации разврата».

Ошибся он лишь в том, что вскоре появились и звуки, и краски, а затем исчезла из многолетнего оборота 35-миллиметровая пленка с частотой 16 кадров в секунду. Ее заменил другой стандарт — 24-миллиметровая пленка. Немые фильмы из-за разницы в частотах воспроизведения уже показались зрителями комичной суетой, хотя на экране под клавишный марафон усталых таперов во фрачных парах порой разворачивались нешуточные житейские драмы и мировые трагедии. Мир стал узнавать, буквально не давая им прохода, первых актеров и актрис — этих сошедших с белоснежных небес киноэкранов небожителей. Что бы они все сказали, если бы сумели заглянуть в будущее, когда пленка ушла в прошлое, почти как такой древний носитель первого визуального изображения — скалы с выбитой на них драмой охотничьей сценки; а огромные, массивные киноаппараты, которые невозможно было сдвинуть с места, были заменены сначала сложными камерами, а теперь даже вездесущим черным глазком на мобильном телефоне? Ведь есть уже чрезвычайно оригинальные фильмы, снятые именно таким компактным техническим приспособлением. Массивные камеры становились легче на вес, точнее по отображению сценарной мысли, пока все это не стало вдруг предельно примитивным, связанным уже не с проявочным и цветокорректировочным процессом, с тончайшим мастерством озвучки и другими затратными технологиями post-production, а с циничным копированием жизни на емкую бесстрастную «цифру». Кино — это тот абсурдный случай мировой цивилизации, когда от простого двигались к сложному и пришли к еще более простому и примитивному. Но круг не замкнулся. Он просто перешел на другой уровень и продолжил там вертеться в мире теней и потусторонних звуков.

А началось-то все действительно с самого простого. Хозяин фотоателье в Лионе Антуан Люмьер установил в свой мастерской кинетоскоп американца Томаса Эдисона и позвал двух своих сыновей — Огюста и Луи — заглянуть в окуляр громоздкого аппарата. Там, подскакивая и подрагивая, двигались какие-то мутные картинки, за которыми угадывалась попытка скопировать настоящую жизнь. «Картинки надо выпустить из коробки!» — авторитетно заявил отец семейства. И вот два его сына, один из которых был наделен предпринимательским талантом, а второй — творческими способностями инженера, запускают проект, что до сих пор не может насытиться сам собой.

Прежде чем парижская бульварная пресса объявила о демонстрации чудо-машины, запечатлевшей саму жизнь, братья запатентовали три технических процесса, а именно: съемочный, копировальный и проекционный, — под понятием «синематограф». Это уже позже в слове cinema в русском прочтении заменили первую букву на «к». Поэтому наше понятие «кинематограф» тоже является объектом того парижского патента.

Однако братья Люмьер еще в марте установили в Париже свой проекционный аппарат и под изумленные восклицания показали 42-минутный сюжет «Выход рабочих с фабрики Люмьер». Это было деловой презентацией их производства, потому что показана была именно их фабрика.

После парижской премьеры на бульваре Капуцинов, в «Гран-кафе», первых десяти лент 28 декабря 1895 года энергичные братья уже в начале января 1896-го, то есть сразу после новогодних праздников (это все было приурочено к самому сказочному и веселому празднику года), устроили эффектное шоу, во время которого зрители в панике вскакивали с мест и выбегали из темного зала. На них в течение пятидесяти секунд несся с экрана тяжеленный, окутанный дымом, паровоз с длинным составом. Причем с дальнего плана он входил в средний, а дальше буквально давил зрителя крупным. «Прибытие поезда» — фильм, снятый на неподвижную камеру одним планом (еще три десятилетия она оставалась такой), был самой ошеломляющей за всю историю кинолентой. Один из зрителей, корреспондент Der Spiegel Хельмут Каразек, написал, что показ «имел особое воздействие на зрителя и вызывал страх, ужас и даже панику». Правда, его заподозрили в рекламном сговоре с одним из братьев Люмьер, который мечтал очень скоро продвинуть проект в Германию. Поэтому все это якобы было не совсем так. Просто кто-то «обмочился на своем месте от страха после неумеренного возлияния недоброкачественным вином» — умиротворяюще комментировала это же событие бульварная парижская газетенка. Правда, и ее заподозрили в сговоре с завистниками из алчного шоу-бизнеса. Так что скандалы вокруг синематографа начались сразу с его появлением на свет, еще с невинного младенчества.

Кстати, обратите внимание, что и у нас всегда стремились выпустить новые фильмы именно к новогодним праздникам. Это восходит к традициям братьев Люмьер, думаю. Во всяком случае, выработался такой творческий и предпринимательский рефлекс.

Мы начали разговор со слов Максима Горького о кино, но было бы нелишне вспомнить и его специфичную реакцию на эту же, самую известную в мире ленту:

«И вдруг что-то щелкает, все исчезает, и на экране является поезд железной дороги. Он мчится стрелой прямо на вас — берегитесь! Кажется, что вот-вот он ринется во тьму, в которой вы сидите, и превратит вас в рваный мешок кожи, полный измятого мяса и раздробленных костей, и разрушит, превратит в обломки и в пыль этот зал и это здание, где так много вина, женщин, музыки и порока».

О нашей жизни ведь писал гений! Под ярким впечатлением того, что ему подсказали два других гения — лукавых мага из великого царства теней.

Андрей Бинев, журналист, аналитик