С лейкой и блокнотом...

Термин «военный журналист» появился давно. В основном, речь идет о репортерах, делающих материалы с территорий противостояний. Многие заблуждаются, думая, что слово «военный» всегда означает принадлежность к вооруженным силам. В действительности, это чаще всего один из самых опасных журналистских жанров. Люди этой профессии порой не хуже военных понимают всю специфику объявленных и необъявленных войн.

В конце прошлого века покойный ныне журналист, фотокорреспондент Юрий Романов написал книгу «Я снимаю войну». К сожалению, ее не переиздавали. Лишь коллеги и просто счастливчики, купившие ее когда-то, могут оценить опыт военного репортера и воспользоваться ей как учебным пособием. У Романова был колоссальный опыт деятельности в «горячих точках» по всему миру. Он работал в ведущих российских электронных и газетных СМИ, в Reuters и CNN. Романов не просто рассказывал о том, что ему пришлось пережить, а учил, как военкору подготовиться к войне, на которой он враг для всех и для каждого. Эта также важно, как для разведчика детально разработать план «отхода». Ведь если исполнитель не вернется с творческими материалами или с ценными данными, выполнение самого задания может потерять всякий смысл. Не случайно боевики и даже профессиональные контрразведчики часто принимают журналистов за шпионов и соответственно обращаются с ними. На этом сходство не заканчивается, потому что те и другие всерьез интересуются «кухней» политических событий. Нередко почти в равной степени они представляют опасность для одной из сторон, а иногда и для всех сразу.

Тот, кто отправляет своих сотрудников на задания, должен нести ответственность за все последствия. Журналистов это касается в большей мере, потому что они не вооружены, пускай и цели их открыты, а права на информацию подтверждены сотнями международных документов. Беда в том, что террористы никаких соглашений не признают. Они могут воспользоваться этим в собственных целях, но могут и уничтожить того, кто, казалось бы, охраняется легитимными для всего цивилизованного мира решениями. Направляя съемочные группы в «горячие точки», инициаторы таких командировок просто обязаны учитывать баланс проблемы: насколько риск оправдан и в какой степени результат важнее его. Иначе, это следует трактовать как халатность. Даже если члены съемочной группы сами «выпрашивают» рисковую командировку, хладнокровная оценка ее есть непременная обязанность организатора. От некомпетентности таких людей до равнодушной жестокости — один роковой шаг.

То, что произошло с Орханом Джемалем, Александром Расторгуевым и Кириллом Радченко в ЦАР, удивляет еще и потому, что все трое, а в особенности журналист Орхан Джемаль, в наставлениях своих коллег и в ознакомлении с обязательными правилами поведения в «горячих точках» совершенно не нуждались. Они не раз бывали в самых рисковых ситуациях, а Орхан был даже серьезно ранен. Но на этот раз с ними стряслось непоправимое.

Зная о том, что в этой части Африки действуют боевики крайне жестоких вооруженных формирований, они все же предприняли поездку. Каждый из нас, кто на практике знаком с такими командировками, всегда искренне надеется на то, что его «пронесет». Смерть — это якобы не о нас, это — о ком-то другом, менее опытном. Всегда, мол, есть возможность что-то объяснить даже самым «отмороженным» негодяям. Но это чаще всего не так. Снаряду или пуле ничего не объяснишь и не докажешь. Так же, как ни в чем не убедишь беспринципных убийц, устроившим засаду по всем правилам диверсионных операций.

В самом конце двадцатого столетия мне и коллеге Роману Бабаяну выпала командировка от программы «Вести» в Боснию и Герцеговину. Мы разыскивали тайные лагеря подготовки исламистских боевиков для своего документального фильма «База». Тогда никому и в голову не могло придти, что это слово ляжет в основу арабского названия одной из самых жестоких террористических организаций, очень скоро принесшей всему человечеству неисчислимые беды. Как раз в одно из их осиных гнезд на Балканах мы, четыре сотрудника съемочной группы, и угодили. Нам казалось, что мы полностью подготовлены, о нашем пребывании в горах, нашпигованных минами, знают в телекомпании, в МИДе и местной полиции. Но исламским боевикам, прибывшим из Пакистана, все наши профессиональные полномочия были безразличны. Нас захватили, скорым решением приговорили к казни и, если бы не журналистское везение и не наша отчаянная решимость освободиться, нас бы постигла судьба, подобная той, что досталась съемочной группе во главе с Орханом Джемалем.

Позже мы сами нашли немало огрехов в своей подготовке. Профессиональная незрелость в оценке реального риска – основная причина того, что с нами случилось. Фильм показали по государственному каналу, но урок этот мы усвоили крепко. А ведь все мы уже имели большой опыт работы в подобных условиях.

Но все же первый яркий трагический эпизод гибели съемочной группы случился как раз почти там же, поблизости, в Костайнице — во время войны между Сербией и Хорватией. 1 сентября 1991 года погибли журналисты Гостелерадио СССР Виктор Ногин и Геннадий Куринной. Они были опытными, профессиональными репортерами, хорошо знавшими языки и обычаи местных народов. Их машина попала в засаду, устроенную спецназом сербской милиции. Сначала машину с двумя журналистами расстреляли, потом их добивали уже в упор. А ведь Ногин даже успел отдать командиру отряда документы аккредитации и советские паспорта. Но и это не уберегло: якобы в машине были военные бронежилеты и каски. Такая амуниция ведь до сих пор полагается военным корреспондентам. Это чудовищное преступление многому тогда научило, но цена все же всем нам показалась слишком высокой. Как и на этот раз в ЦАР.

Среди известных писателей были отчаянные военные репортеры. Эрнест Хемингуэй, автор десятков репортажей с войн, написавший знаменитый роман «Прощай оружие», хорошо знал цену журналистскому риску. Ему не раз приходилось бывать в почти безвыходных обстоятельствах, но судьба оказывалась благосклонной. Он — один из основателей жанра военной журналистики, в конце жизни был поражен острой депрессией, корни которой уходят именно в его профессиональное прошлое. Там он выжил, но тяжелое бремя памяти и накопившиеся страхи сыграли свою роль. Никому не проходит даром подобное хождение по острию ножа. Это и есть тот самый «военный синдром».

Из советских военных корреспондентов более всего был известен Юрий Нагибин, в дальнейшем писатель и сценарист. Он вспоминал, что на военных журналистов, военных врачей и техников не распространялась Женевская конвенция о военнопленных. Они якобы являлись гражданскими людьми, втянувшими сами себя в войну. Выглядит крайне абсурдно, потому что, с одной стороны, их считали непричастными к боевым действиям, а с другой, в плену с ними обращались как с опасными врагами. Но это вдруг дало мощные корни уже в наши времена. Погибшие в ЦАР журналисты ни в какую войну втянуты не были, ни на какой стороне не выступали и никакой опасности не представляли. С сутью их творческого задания еще предстоит разбираться, но вряд ли результаты расследования повлияют на выводы в этом смысле.

Сегодняшняя военная журналистика во многом отличается от военной журналистики времен Великой отечественной войны. Тогда фронтовые корреспонденты, по существу, являлись бойцами и даже обязаны были держать в руках боевое оружие. То была наша земля и на кону стояло будущее.

Но вот нынешние военкоры, взявшие в руки оружие, по мнению очень многих моих коллег, теряют право называться журналистами. Поэтому они идут в свой «бой» лишь «с лейкой и с блокнотом», совершенно открытыми случайной или прицельной пуле. Как это и случилось с расстрелянными журналистами в самом центре беспокойной африканской земли, кишащей «солдатами удачи».

А тем, кто забыл, что означало слово «лейка» для военных репортеров давно ушедших лет, помянутое в стихах Константина Симонова, напоминаю – это немецкие фотоаппараты компании Leica Camera AG. Ими были засняты многие эпизоды той далекой войны. В той популярной песенке фронтовых корреспондентов есть продолжение – «с лейкой и с блокнотом, а то и с пулеметом сквозь огонь и стужу мы прошли». Те военные журналисты снимали, писали и оборонялись.

Погибшие же наши коллеги возможности защищаться не имели. Они были без «пулемета», только с «лейкой и с блокнотом». Тот самый «пулемет», иными словами, профессиональную охрану, им обязаны были обеспечить посылавшие их туда люди. Или же отказаться от роковой командировки. Но не случилось. Осталась только горечь очередной утраты.

Андрей Бинев, журналист, аналитик