Рок энтузиастов: «Богемская рапсодия» как памятник гламурному соцреализму

Музыки в «Рапсодии» и в самом деле много, а заканчивается она триумфальным выступлением Queen на лондонском стадионе «Уэмбли» в ходе транслировавшегося почти двум миллиардам человек концерта Live Aid, марафона в помощь голодающим Африки. Концерт воспроизведен практически один в один, с добавлением лишь одухотворенных лиц в зале, строго по методу, принесшему успех «Движению вверх», — два фильма, вообще, очень похожи, позже объясню почему. Иными словами, люди идут на «фильм-концерт» Queen, и их в общем и целом не обманывают, хотя после сеанса то и дело слышишь: «А почему он не спел "Шоу маст гоу он"? Я так ждал!».

И самое замечательное, что есть в фильме, это, конечно же, музыка. Получилось кино о том, что Фредди Меркьюри не только был геем, он еще и замечательно петь умел. В этом смысле «Рапсодия» контрастирует с серебренниковским «Летом» к заметной невыгоде последнего. Фильм про Цоя получился историей людей, которые живут насыщенной жизнью маргиналов, пишут милые стихи и иногда бренчат на гитаре на уровне ниже всякой критики. Чтобы действительно ввести стоящий музыкальный номер, пришлось использовать композиции Игги Попа.

«Богемская рапсодия» — это фильм о тех, кто находился в эпицентре музыкального движения эпохи, кто сам глубоко включен в богатую музыкальную традицию (один из лучших эпизодов — прослушивание «Кармен» в кабинете продюсера фирмы EMI) и осмеливается ее продолжать собственными экспериментами, которые превращаются в шедевры.

Представить себе, чтобы кто-то из наших рокеров той эпохи или даже нынешней часами слушал не импортные рок-пластинки, а Бородина, попросту невозможно. Русский рок, увы, так навсегда и остался вторичным западным роком, скрещенным с первоклассной русской поэзией. В этом смысле «Рапсодия» получилась «Летом» для богатых.

Но не будем расстраиваться, что мы в хвосте. На самом деле мы передовики — в смысловой части это кино копирует достижения нашего кинематографа 60-80-летней давности. За вычетом песен Queen фильм «Богемская рапсодия» представляет собой кондовый социалистический реализм. По сути, народился новый жанр — гламурный гей-соцреализм. Того и гляди с экрана сойдет Любовь Орлова и зычно запоет «Пламя души своей, знамя страны своей, мы пронесем через миры и века!» или Соломон Михоэлс прямо на арене «Цирка» склонится над юным афробританцем (или парсопакистанцем) и споет ему что-нибудь на идише.

Безусловно, всякое голливудское кино представляет собой пропаганду. Но «Богемская рапсодия» — это пропаганда, с одной стороны, изящно сделанная, без запихивания чернокожих актеров в каждый кадр и на совершенно неподходящие им роли, без навязывания «гейской гордости», но, с другой, невероятно разнузданная и беззастенчивая, что бросается в глаза каждому, кто знаком с канонами соцреализма.

Прекрасная, могучая и счастливая Британия, где каждый мальчишка с рабочей окраины мечтает стать Полом Маккартни. Хорошая семья хороших мигрантов, в которой отец непрерывно повторяет зороастрийское «добрые мысли, добрые слова, добрые дела». Парня из этой семьи все время обзывают «пакистанцем», хотя он перс с Занзибара.

Почему? Да потому, что персов с Занзибаров в Британии почти нет, а вот пакистанцев несколько миллионов, и, если хотите знать чем они занимаются, то погуглите «Ротерхем». То есть, называя Фаруха Булсару «пакистанцем», за счет его имиджа и заслуг отмывается имидж и формируется установка на толерантность к совсем другим людям. Копт Рами Малек, сыгравший Фредди, имеет гораздо более восточную внешность, чем музыкант (а еще страшно похож на Мика Джаггера) – и это, конечно, тоже не случайно.

Те же пропагандистские мотивы и в истории непростых сексуальных похождений героя, обрекших его на преждевременную смерть от СПИДа в самом расцвете творческих сил. В фильме выстроен своего рода треугольник из идеальной любимой женщины Мэри Остин, демонического Пола Прентера, оказывающего на Фредди разрушительное влияние и практически разваливающего группу, и идеального друга Джима Хаттона. Последний был с Меркьюри до конца жизни.

Все возможные гнусности, дебоши, кокаиновые вечеринки и саморазрушение артиста полностью сваливаются на Прентера, и в самом деле бывшего весьма отвратительным типом, но он умер от СПИДа в 1991 году, а потому возразить и протестовать не сможет. «Плохой гомосексуальности» с кокаином, и ночными клубами, противопоставлена «хорошая» с крепкими мужскими семьями, другом-парикмахером, которого можно представить даже консервативным родителям, и прочими формами сделать содомский грех более социально приемлемым. Мол, геи, которых вы недолюбливаете, это вот те, клубные геи, а есть геи простые хорошие ребята, просто ориентация у них такая, и дайте им заводить семьи и не смейте их обижать, а то в тюрьму вас посадим и детей за гомофобию отберем. А еще у нас есть котики. Много котиков. Очень много котиков. Что вы имеете против котиков и геев?

Фильм без малого на четверть состоит из патетических речевок о том, как важно расти, творить, не сдаваться, делать что должен. И выглядит это, порой, как пионерский утренник. А финальное выступление «Queen» на «Live Aid» и вовсе превращено в выступление товарища Ленина с планом ГОЭЛРО.

Один к одному воспроизводится происходившее на сцене, вплоть до хрипов в тех же самых местах, что и в оригинале (умри от зависти Рома Зверь, не могущий даже скопировать интонацию Майка Науменко!). При этом зритель ощущает себя причастным к большому гуманитарному делу – сбору помощи голодающим детям Африки (в то же время СССР, объедая рязанских баб, отправлял в Африку гораздо большие суммы, чем удалось собрать звездам, однако этого никто даже и не вспомнит).

Киношники однако, добавили восторженные лица аудитории и одухотворенных соратников – Мэри Остин, Джима Хаттона и менеджера «Майами». Они выглядят как стоящие бок-о-бок перед Ильичом Свердлов и Сталин. На деле за кулисами они не стояли, мало того, Остин ненавидела Хаттона (как, впрочем, и всех гей-партнеров Фредди) и после смерти музыканта немедленно выгнала «бойфренда» из унаследованного ею дома Фредди. В общем «нерушимый блок женщин и гомосексуалов» вокруг Меркюри – еще одна соцреалистическая придумка.

Значит ли это, что «Богемская рапсодия» – плохой пропагандистский фильм, вредный для детей? Для детей вредный, безусловно. Это та самая гей-пропаганда, которая у нас запрещена законом. Но как кинематографическое явление фильм, безусловно, неплох, как не были плохи «Светлый путь» или «Весна». Просто у утомленных десятилетиями пропаганды советских людей выработался на соцреализм рвотный рефлекс (в полный мере сохранившийся, к примеру, у меня), но сегодня есть огромное число людей, которые пересматривают самое пафосно-пропагандистское соцреалистической кино со слезами на глазах. Да и для того, кто не является прямой жертвой пропаганды, кто не обязан ее смотреть, она обладает страшной притягательностью.

Во время Второй мировой войны американцы несколько раз пытались перемонтировать фильмы Лени Рифеншталь так, чтобы они вызывали отвращение к нацизму. Привлекали к этой работе даже великого Луиса Бунюэля. И все попытки провалились, в любом перемонтированном виде все равно созданные Геббельсом и Рифеншталь образы оказывались притягательной пропагандой. По сему случаю решено было этих фильмов вовсе американским солдатам не показывать. Будет ли так же притягателен для нас гламурный гей-соцреализм, становящийся, похоже, безальтернативным жанром западного кино, – увидим. Главное, чтобы просмотр этих фильмов не оказался у нас, так же как и у них, священной обязанностью.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.