День медработника — праздник со слезами. Директор МОНИКИ — о цене победы над COVID-19 и нововведениях института

Сейчас пандемия постепенно идет на спад и институт открывает двери для пациентов, которые нуждаются в плановой помощи. О том, какой ценой подмосковные медики справились с эпидемией, как изменились условия приема пациентов и есть ли возможность у врачей института получить инновационную систему da Vinci, рассказывает «360» директор МОНИКИ им. Владимирского Дмитрий Семенов.

Рассказывает директор МОНИКИ им. Владимирского Дмитрий Семенов:

Боролись с COVID-19 ценой своих жизней

Врачи не только спасали жизни в период пандемии, но и отдавали свои — это часть как профессии, так и трагедии, которую пережила вся страна. Институт им. Владимирского тоже участвовал в лечении пациентов с коронавирусной инфекцией. Наверное, мне, как руководителю, повезло, потому что, несмотря на то, что наши сотрудники тоже заражались коронавирусом (некоторых из них даже госпитализировали в отделения реанимации в наших корпусах), но сотрудники МОНИКИ все остались живы.

Если говорить о докторах, которые работали в Московской области, то, к сожалению, печальная статистика имеет место. МОНИКИ принимали участие в лечении наших коллег, потому что институт обладает многими возможностями, которые сегодня позволяют на высоком уровне оказывать любую медицинскую помощь, в частности и пациентам с COVID-19. Но, несмотря на все наши старания, мы потеряли наших коллег в стенах нашего института — тех, кто, работая в области, заразились коронавирусом. Их переводили к нам, как, наверное, в точку последней надежды. Но в ряде случаев, к сожалению, мы не справились.

Очень большое количество руководителей и главврачей так или иначе контактировали с инфекцией, делая обходы в своих подразделениях и, в общем-то, неся личную ответственность за своих сотрудников. Так или иначе они столкнулись с инфекцией и на ногах переносили заболевание. Мы столкнулись с определенными проблемами, но, вы понимаете, здесь тоже нужно относиться с большим вниманием к своему медперсоналу.

Мы знаем, что часть наших блестящих профессионалов 65+, мы знаем, что часть страдает сопутствующими заболеваниями, которые относятся к группе риска. И, наверное, кощунство — требовать от них похода в эти условия. Но сегодня дистанционные методы руководства, консультативной помощи в институте были реализованы в полной мере. Практически с первых дней, когда область вступила в борьбу с коронавирусной инфекцией, медицинскими консультациями и в принципе консультациями наших коллег был создан центр. И мне кажется, мы справлялись с задачей, которую поставило перед нами руководство области.

День медработника — праздник со слезами на глазах

День медицинского работника — профессиональный праздник. Мы всегда его встречаем с улыбкой и с гордостью за профессию. В нашем деле нельзя работать без призвания. Потому что в этот день очень часто получают различного рода СМС, звонки, благодарят пациенты, которых ты вылечил, рассказывают, что кто-то женился, у кого-то родились дети, — это настолько приятная составляющая этого праздника. А если говорить о сегодняшнем моменте, то, конечно, здесь будет очень серьезный элемент грусти и той дани, которую мы будет отдавать нашим сотрудникам, которые ушли из жизни.

Справляться с COVID-19 помог отечественный и зарубежный опыт

МОНИКИ перепрофилировали два корпуса, в них оказывалась помощь пациентам с COVID-19. Причем все койки были обеспечены кислородной поддержкой, если это нужно. Фактически 40 коек из 120 могли оказывать реанимационную помощь в полном объеме.

Было совершенно четко озвучено, что это серьезная ситуация. Что эта ситуация требует определенных ограничительных мер. Ряд стран, в том числе и европейских, воздержались от ограничения свобод. И вот совсем недавно руководители и главы минздравов признали свою ошибку. Поэтому такая позиция руководства России позволила нам даже в очень сложных условиях, в которых работали доктора, медицинский персонал, не захлебнуться. Мы боялись ситуации, когда стационары переполнены и доктор будет сидеть на вызове и понимать, что ему некуда везти больных. Документа, который появился в Италии, рекомендации по выбору — кого везти, а кого нет, у нас этого даже в проекте не было. Это предмет гордости.

Кроме того, МОНИКИ чуть позже вступил в группу учреждений, которые боролись с COVID-19. Это тоже дало нам небольшие преимущества, мы уже более осознанно входили в эту проблему. С точки зрения вопросов безопасности медперсонала, вопросов лекарственного обеспечения, а также понимания того, как, в какие сроки и какими препаратами лечить больных.

Потенциал научно-исследовательского института с серьезной группой ученых помогал нам очень быстро анализировать различные предложения, технологии, понимать механизмы воздействия. Мне кажется, это тоже помогло — в принципе, всему медицинскому сообществу. Потому что уже на этапе лечения пациентов в МОНИКИ мы очень быстро приобретали опыт. У нас были телемедицинские консультации с московскими клиниками — мы провели такой телемост с 52-й больницей. Как раз обсуждали опыт лечения препаратами, которые воздействуют на определенные звенья иммунитета, например на интерлейкин-6. И мы тогда обсудили этот механизм более раннего значения препарата, понимания, в какие периоды важно это назначать и когда уже не нужно назначать какую-то группу, в том числе серьезных дорогостоящих препаратов. Был очень важный опыт, с которым мы входили в лечение этой группы больных непосредственно в институте.

Исторически МОНИКИ занимаются реанимационной программой, очень тяжелыми больными, которым требовалась трансплантация почек. Мы владеем технологиями гемодиализа. Поэтому очень тяжелая группа больных, которым показано протезирование функции почек, когда почки уже не справляются, — в арсенале нашего учреждения эта методика была. Мы ее использовали в лечении наших пациентов.

Занимаясь трансплантацией, мы наблюдаем пациентов, которым пересажены почки, печень. В прошлом году мы пересадили сердце — это была прорывная технология, институт стал одним из учреждений, которое сделало эту операцию. Но были группы населения, которые, уже перенеся трансплантацию, заразились коронавирусом. И силами наших служб мы замкнули этих пациентов на себя.

Служба была организована таким образом, что, когда такой пациент в регионе появлялся, наша информационная служба об этом узнавала и мы переводили пациента на себя. Они лечились у нас, потому что очень много нюансов: с одной стороны — сохранить пересаженный орган, с другой — вылечить пациентов, понимая, что они получают серьезную имунносупрессивную терапию. И на этом балансе нужно было лечить больных. И мне кажется, что институт с этой задачей тоже успешно справился.

Для того чтобы понять, к чему мы готовы, нужно достаточно подробно проанализировать, как мы прожили эти месяцы, какие решения принимали, какие из них были правильными, какие — ошибочными, а какие — прорывными. Это называется опыт. Когда мы проанализируем опыт, мы совершенно точно будем умнее, столкнувшись с подобной ситуацией или с возможной второй волной. Мы уже точно совершим меньшее количество просчетов и ошибок — и организационных, и с точки зрения докторских моментов. Вот эту всю ситуацию надо проработать. Надеюсь, у нас будет время.

Вообще любые действия должны быть разумными. Поэтому мы и называемся людьми. Есть какие-то традиции в обществах, но сегодня, совершенно однозначно, перенесенная трагедия в обществе изменила нашу культуру. Я точно уверен, что теперь люди будут чаще мыть руки, наверное, в какие-то рефлексы это обязательно войдет. С точки зрения масочного режима в России — мне кажется, когда мы поймем, что каких-то больших угроз нет, мы снова откроем лица и будем любоваться не только глазами. Когда все люди в масках, убедитесь, как много говорят глаза. Это тоже очень важно.

Помогали пациентам не только с COVID-19

Небольшой промежуток времени, когда только понимали, какой ресурс должен быть задействован на работе в коронавирусных корпусах, мы были закрыты официально для оказания плановой помощи — по приказу. Как только мы поняли, что можем госпитализировать больных (например, пациентов, которые почувствовали ухудшение), мы помогали им, соблюдая все требования эпидемической безопасности. Эти пациенты и проходили тест на коронавирус, ПЦР-реакцию, мы делали им компьютерную томографию. У нас лежали пациенты и на лучевой терапии, и на химиотерапии домедикоментозного воздействия. Мы максимально старались не сокращать помощь этой группе пациентов.

Если речь шла об экстренной помощи, в том числе и хирургической, то мы в рамках наших корпусов могли оказывать такую помощь. В двух корпусах, которые были перепрофилированы для лечения пациентов с COVID-19, была выделена операционная, и у нас несколько случаев таких вмешательств были. Во всяком случае, пациенты, если им требовалась помощь в рамках нахождения в стационаре, они ее получали.

Однако здесь, наверное, ключевое слово — это «плановая» хирургия, плановое лечение, какое бы оно ни было. И это говорит о том, что большая группа пациентов может ждать определенное время, нужно только правильно организовать помощь. Раз уж институт, как и еще огромное количество лечебных учреждений, попал в такую серьезную передрягу, очень важно было связаться с пациентами, скорректировать очередь, объяснить, что они не брошены, что помощь будет оказана, донести, что как только пандемия пойдет на спад, мы возобновим все наши обязательства перед всеми нашими пациентами. Это сейчас и происходит. Мы выводим институт из работы в режиме помощи пациентам с COVID-19 и организовываем плановую госпитализацию. Всего у нас в институте более 500 пациентов госпитализированы и обследуются для оказания плановой медицинской помощи или получают ее.

Сегодня эти тесты можно сдать по месту жительства. В ряде случаев есть возможность проводить тестирование на, так сказать, внебюджетной основе. Когда официально, по всем данным статистики, мы сможем сказать, что пандемия закончилась, тогда правила госпитализации будут такими, какие они были.

Я каждый день провожу совещания. Мы должны очень четко понять наши планы, наши обязательства, которые пока еще никто с нас не снимал. Мы должны изменить режим работы, чтобы оказать медпомощь всем, кому мы, собственно говоря, обязаны. Нам же выделены определенные объемы оказания  высокотехнологичной помощи. Это есть по федеральным квотам, по региональным квотам, в режиме ОМС. В этом отношении мы сейчас должны работать в более интенсивном режиме, чтобы обязательства свои выполнить. Причем первоочередная задача — нам нужно помогать своим пациентам. Но за каждым пациентом есть определенная финансовая составляющая — это экономика учреждения. Это наши зарплаты, это возможность осуществления закупок и так далее.

Не думаю, что после пандемии сильно изменится список болезней, которые лечат по ОМС. Полис ОМС сегодня захватывает огромное количество различных случаев, и там достаточно полный список. Другое дело, мне кажется, назрел момент для обсуждения режима выплат в таких чрезвычайных ситуациях. Тогда, когда медучреждения переходят на другой режим работы (например, если доктора сталкиваются с какими-то опасностями — в данном случае мы все это видели), то выплаты должны быть предусмотрены или как-то заложены в тарифы. Наверное, это должно быть проработано, изменение тарифов должно стать плановым и понятным, а не форс-мажорным. Эта работа, наверное, будет проводиться.

По инициативе нашей научной части мы проводили научные исследования, пытались определить место различных технологий. Наука работала очень слаженно. Например, появляется какая-то технология по борьбе с коронавирусом, и нужно понять, это фейк или какая-то действительно стоящая технология. Вся научная деятельность была акцентирована на противостоянии пандемии. Есть какие-то исследования, которые идут перманентно, их не надо останавливать. Но, конечно, мы сконцентрировались для того, чтобы поработать с первичным материалом, с которыми мы и дальше будем работать, однозначно. И, конечно, что касается доказательной медицины, какие-то выводы будут сделаны, и они, я надеюсь, помогут в дальнейшем для нашей работы.

Робот da Vinci спасет не только пациентов, но и хирургов

В институте есть практически все хирургические технологии, которые сегодня применяются в мире. Это и классическая, всем понятная хирургия. Это хирургия из малых доступов — так называемая малая инвазивная хирургия, когда травма минимальна, но мы имеем возможность осуществить хирургическое действие, которое спасает больного или значимо улучшает его качество жизни. Это эндовидеохирургические технологии. Очень многие знаю слово лапароскопия. А эндовидео — это более широкое воздействие, когда мы можем оперировать в грудной полости, в брюшной полости, в различных более мелких полостях и так далее.

Я должен сказать, что на сегодняшний момент рассматривается вопрос закупки роботосистированной системы. Так как я в этой зоне являюсь специалистом, то мои гарантии перед руководством области были высказаны с точки зрения максимально быстрого внедрении этой технологии в нашем институте. Потому что это тоже определенное лицо учреждения. Я говорю об аппарате da Vinci. Работаю я с этой технологией больше 10 лет и могу сказать, что сегодня практически во всех областях она может с успехом применяться, увеличивая безопасность хирургического вмешательства.

Здесь две стороны медали. Одна всегда и везде говорится, потому что это прекрасная визуализация, 3D-изображение, другой тип инструментов, который моделирует работу кисти, а также увеличивает точность движений при операции. Вторую называют не всегда, но в последнее время она звучит все чаще. Я всегда говорю, что это технология — одна из первых, которая сделана для хирурга. Потому что я могу сидеть у консоли в эргономичном кресле в удобном положении — это уменьшает усталость во время операции и дает возможность хирургу сохранять свою активность более длительный промежуток времени. Например, много хирургов страдают кожными заболеваниями, потому что часто обрабатывают руки химически активными веществами. У кого-то, кто достигает вершин своей профессии, вдруг проявляется тяжелый дерматит и не дает работать. Это трагедия для огромного количества хирургов. А на da Vinci — сел на стульчик и работай. Мы можем увеличить свою хирургическую жизнь и пользу. Обычно такая серьезная закупка должна обсуждаться на уровне Минздрава.

Соответственно, мы в этой идеологии спокойно попадаем под все категории: многопрофильность учреждения, наличие ведущих специалистов, которые владеют эндовидеохирургией, а значит, обучение на роботе da Vinci для них будет носить быстрый характер — я, как профессионал, могу это гарантировать. И когда все эти составляющие сходятся, тогда мотив закупки понятен, прозрачен и может давать свой результат.