«Природа лучше зарплаты в 140 тысяч». Москвич бросил карьеру маркетолога и уехал делать камамбер в деревню

42-летний Юрий Исаев променял огни столицы на вольеры с козами и парное молоко. Фермер варит орехово-зуевский камамбер и голубой сыр с плесенью. Корреспондент «360» отправилась в гости к подмосковному сыровару.

Извилистая дорога по ухабам и ямам, крутые повороты, высотки быстро сменяются деревянными домиками. Три часа езды от центра столицы, 110 километров пути, и я наконец стою у заветной цели — перед деревянной калиткой фермера Юрия Исаева. Стучусь и кричу хозяину, оповещая о своем прибытии. Хотя дверь настолько хилая, что, кажется, вот-вот слетит с петель не только от моего стука, но и от громких звуков.

— Иду, иду! — слышу за забором суетливый баритон.

— Здравствуйте! Как же к вам далеко ехать! — восклицаю, увидев хозяина.

— А что вы хотели, — усмехается Юрий, поглаживая густую рыжую бороду. — На Кудыкину гору быстро не доберешься.

Мужчина приветливо приглашает меня в свое хозяйство. Его вид мне напомнил иллюстрации к путешествиям капитана Кука, будто он только что вышел из джунглей. Пряди кучерявых волос сплелись на голове, лицо от загара стало бронзовым. Ему 42, но из-за длинной бороды, скрывающей половину лица, Юрий больше похож на доброго старца.

В деревне с волшебным названием Кудыкино когда-то купил дачу его отец. Пока Юра учился в школе, семья приезжала сюда всей семьей на каникулы. В 80-х из Орехово-Зуево переехали в Москву, а дом остался пустовать. Исчезла жизнь из его стен, дом ветшал с каждым годом. Поначалу родители Юры раз в несколько лет приезжали сюда на пару дней, потом и вовсе забросили дачные путешествия.

Во дворе узкая тропинка, вдвоем не помещаемся. Дружелюбным лаем меня встречает пес, слышу, как вдали на участке блеют козы и кудахчут куры. Передо мной в вольере лежат пять свиней. А запах вокруг такой, что я невольно закрываю нос воротником кофты.

«Ах, это вы с непривычки, — смеется Юрий. — Пройдет пять минут адаптации и аромат исчезнет! Уж поверьте!»

Из вежливости откидываю ворот, а сама задерживаю дыхание. Столичный загазованный воздух для меня все же оказался привычней свежего деревенского.

«Простите, в дом не зову, я его еще не отремонтировал, — объясняет Юрий, почему мы стоим на улице. — Стыдно».

Дом выглядит заброшенным: покосившиеся доски, торчащие ржавые гвозди. Зато ставни открыты, и я вижу кристально чистые стекла. По этой маленькой детали сразу понятно, как Юрий старается вернуть былой облик своему жилищу. Но пока что на фоне разваливающегося дома все новое выглядят инородным телом.

«Встаю в шесть утра, ложусь в 12 ночи, и так каждый день. Вот первые результаты», — Юрий показывает мне на подносе головку голубого сыра с плесенью и с гордостью отрезает ножом большой кусок.

Я, конечно, не сырный эксперт, но от удовольствия захотелось закрыть глаза. Дорблю made in Кудыкино, на мой взгляд и вкус, мало чем отличался от изысканных французских сыров, которые сейчас в России под запретом.

«И вот в этой головке больше 20 литров молока! — качает подносом Юрий, словно взвешивая его. — Понимаете? Сколько сырья уходит! А плесень я покупаю отдельно!»

Дорблю и камамбер сначала около месяца зреют в холодильнике. Тут важна температура и влажность 90%, чтобы сыр получился нежным. Хранит продукт Юрий в кастрюлях. Килограмм гастрономического наслаждения российского производства фермер продает за две тысячи рублей. Литр молока уходит по 100.

Мы подходим к козам в вольерах. «А вот и поставщики сырья. Мои хорошие», — животные сразу подбегают к Юрию и через решетку ластятся возле рук хозяина.

Сам себе режиссер

Юрий по образованию театральный режиссер. Но вместо актеров — массовка из 20 коз. «Козы как собаки, — объясняет Юрий их проявления любви. — Очень привыкают к человеку, везде за мной ходят».

Козел-производитель по кличке Рюрик исправно делает маленьких «рюриковичей», а женская половина дает в день 20 литров молока.

— Я мог бы быть аналитиком, — неожиданно говорит Юрий, подкидывая козе Маше сено. — Креативным директором…

— Жалеете, что все бросили? — спрашиваю после неловкого молчания.

—Нет! — резко отрезает мужчина. — Какие сложности бы тут ни были, это независимость. Никто мне не указ. Нет начальников, распорядка дня. Я свободен, — Юрий трясет головой, будто сбрасывает воспоминания из прошлого.

В Москве его ждал карьерный рост, но он выбрал рост духовный. Работу с просветлением совместить не удалось.

После театрального института сначала сменил множество совсем не режиссерских профессий: был метрдотелем в крупных гостиницах и ресторанах, надолго остановился в рекламе, где дорос до бренд-стратега. Тогда на карточку каждый месяц падала зарплата в 140 тысяч рублей. Часть денег уходила на съемную квартиру в центре столицы. Часть на клубы, девушек и другие развлечения.

«Одет тогда был с иголочки, только брендовые вещи покупал, любил выпендриться», — усмехается фермер, глядя на галоши. Дресс-код у него теперь другой, сельский. «Щеголять не перед кем, козы не девушки — и таким принимают», — шутит Юрий.

Но все-таки девушка у Юрия есть. Да не простая деревенская жительница, а барышня с Рублевки. Имя дамы сердца предприниматель не называет, говорит только, что познакомились в интернете.

— Вам бы сюда женские руки, по хозяйству помогать, — говорю, улыбаясь.

— Мои женские руки на Рублевке, приезжает ко мне иногда, но не помогать, а отдыхать. Как-то неловко мне ей сказать «Милая, покорми свиней» или «Дорогая, подои козу». Она ж ничего не умеет! Но вы бы видели, какая она! Красивая! Против инстинктов не попрешь! Предложение хочу сделать, но боюсь, что откажет. Нестабильно пока все у меня в финансах.

Юрий снова стал режиссером, на этот раз — уже своей жизни. Только доход такой сценарий пока почти не приносит. Слишком мало звонков по объявлениям о продаже козьего молока и сыра.

«У меня планы купить еще один большой холодильник, а то сыра пока делаю мало, созревать ему негде! Вот куплю, тогда и рекламу дам, сейчас только по сарафанному радио слава обо мне разносится, покупают местные, и соседи из Ликино-Дулево приезжают».

Целый день проходит в хлопотах: после подъема Юрий пасет коз, потом дойка, сено надо накосить, свиней покормить, воду всем налить, сорняки уничтожить, а затем снова коз на поле выгнать, и так по кругу. У животных трехразовое питание. Самому же поесть иной раз и некогда. Но когда приезжает любимая — на несколько часов дела в сторону.

— В Москве я жил будто в противогазе, стянутым резиной. Задыхался. Вроде большие круглые глаза противогаза, но многого в них не разглядишь. Только переехав сюда, я его снял, — размышляет Юрий. — Природа лучше зарплаты в 140 тысяч. Природа подарила мне самого себя.

— Но что стало последней точкой? Почему же вы уехали? — допытываюсь я.

— Не было точки. Был восклицательный знак, — смеется Юрий, жмуря хитрые глаза. — Просто надоело подчиняться системе. Нас многое держит в городе: кредитный автомобиль, ипотека, стабильный заработок. А зачем мне лишние нервы и здоровье тратить на такой стресс? Успею вовремя погасить долг, не успею. Наорет сегодня начальник или не наорет. Доволен клиент будет или не доволен. Надоело угождать всем! Я понял, надо что-то менять. Но не в монастырь же идти! Уволился, собрал все накопления и уехал в этот умерший дом. Умерший, но все же свой дом, а не съемная квартира, где все чужое. Я его воскрешаю потихоньку. Делаю, что хочу.

В ответ понимающе киваю. Нос уже давно не зажимаю, дышу полной грудью. Фермер был прав: привыкаешь быстро. Хотелось назвать тысячи плюсов жизни в столице, но все они мгновенно растворились под доводами Юрия, так и не прозвучав. Ведь у меня тоже есть начальник. И он тоже будет утверждать текст, а я буду мучиться, гадая, понравится ему или нет?

У каждого свой выбор.

Диана Сирази