Плач по авианосцам: России придется создать океанский флот

Чтобы утопить плавдок, по оценке экспертов, нужно было приложить прямо-таки чрезвычайные усилия — просто так он не утонет, и версия об отключении насосов в результате перепада напряжения в сети, тоже вызывает большие сомнения. За вражеских диверсантов тоже не спрячешься — не то, чтобы они совсем невозможны, но попытки увести обсуждение вопросов о дырке в «Союзе» и о чудом спасшихся космонавтах в сторону злых происков врагов особым успехом не увенчалась — нашлись другие объяснения.

Очевидно, что и с флотом мы уткнулись во все те же проблемы – износ техники, нехватка квалифицированных специалистов, нехватка денег, и, наконец, нехватка целеполагания. Мы так до сих пор толком не определились, какой флот нам нужен, зачем, и сколько мы готовы на него отдать денег.

Большое количество политиков и военных деятелей считает, что для «сухопутной России» флот имеет третьестепенное значение, стоит, при этом, неоправданно дорого, лишь разоряя народное хозяйство, а надлежащего качества обороны все равно не дает.

Все наши флотские опыты получаются какими-то третьестепенными по сравнению с западными конкурентами. Иногда кампания против российского флота ведется с таким остервенением, что волей-неволей начинаешь подозревать чью-то внешнюю руку (а в некоторых случаях, как в агрессивной антиавианосной кампании в демократической прессе на рубеже 1980-90-х, даже подозревать не приходится, все было очевидно).

Все непростые изгибы судеб нашего флота отразились в судьбе российских авианосцев, единственным представителем которых на сегодняшний момент остался многострадальный «Адмирал Кузнецов», над дымом из котлов которого, так потешалась наша либеральная общественность во время его перехода в Сирию.

Отставание нашей страны в надводном флоте – это тягостное наследие большевистской революции и советской эпохи. Дореволюционная Россия была, начиная с Петра Великого, одной из ведущих океанских держав, успешно перешла от парусного флота к паровому, стойко пережила потерю значительной части кораблей в русско-японской войне (которую нам приходилось вести на отдаленнейшем театре боевых действий).

Потерянный в Цусимском проливе русский флот, начал восстанавливаться благодаря усилиям премьера Столыпина и морского министра адмирала Григоровича – Россия в числе лидеров вошла в эру дредноутов.

Об уровне тогдашнего русского кораблестроения говорит тот факт, что корабль-спасатель подводных лодок «Волхов», хоть и под диковатым именем «Коммуна», служит флоту уже более ста лет. А ведь этот корабль был разработан методом: «подсмотрели, что у немцев есть подобное, и сами придумали такое же, не воруя чертежей».

Некоторые утверждают, что сделан был корабль из особой путиловской стали, секрет которой был при большевиках утрачен, другие настаивают, что сталь обычная, просто все сделано на совесть. Так или иначе, «Волхов» ходит по морю, а закупленный за валюту в Швеции в 1970-е годы ПД-50 потонул, что как бы намекает, сколь великим был прогресс за первые 50 лет советской власти.

Революция, по сути, уничтожила русский флот. Из шести дредноутов, бывших в составе флота на момент революции, «Императрица Екатерина Великая» была затоплена в Новороссийске, чтобы не отдавать по заключенному большевиками Брестскому миру немцам.

«Полтава» сгорела в 1919 году на Балтике. «Александр III» был флагманом белого флота, уведен в тунисскую Бизерту, советская власть пыталась получить ее назад. Переименованными продолжили службу на красном флоте только три корабля «Петропавловск» («Марат») и «Гангут» («Октябрьская революция») огнем своих орудий спасли Ленинград от взятия немцами, а «Севастополь» («Парижская Коммуна») действовал на Черном море.

Сталин мечтал о собственных советских линкорах и тяжелых крейсерах, однако ни разу советской промышленности не удалось приблизиться к их выпуску. Линкоров «Советский Союз» флот так никогда и не увидел. Из крейсеров до войны успели закончить легкие крейсера «Киров» (по итальянскому проекту), «Максим Горький» и «Молотов», но они были слабее иностранных крейсеров-одногодков.

После войны советский флот пополнился несколькими итальянскими кораблями, в частности линкором «Джулио Чезаре», ставшим «Новороссийском», и погибшим при загадочном взрыве 1955 года.

Началось, наконец, и строительство советских артиллерийских крейсеров – их успели построить и ввести в строй четырнадцать – от 1951 до 1955 года, однако затем начался погром советского надводного флота, устроенный Хрущевым.

Лидер справедливо считал, что от артиллерийских кораблей в эпоху авиации, ракет и подводных лодок особого проку нет, а потому уничтожил на корню всю большую корабельную программу – корабли не только не достраивались – их, порой, списывали и уничтожали.

Ставка Хрущевым была сделана на подводные лодки, однако если как стратегическое оружие ядерной триады они себя оправдали, то, как показал Карибский кризис, в качестве флота, для прорыва блокады, для запугивания американцев и соседей, никуда не годились. Над океаном господствовали американские авианосные ударные группировки. Разумеется, погром надводного флота поставил крест и на советских планах создать авианосец ПВО.

Против планов советского авианосца выступали стратеги-теоретики, утверждавшие, что СССР агрессивных войн на дальних рубежах не ведет, а потому «авианосец-оружие агрессии» нам просто не нужен. Для обороны же ближних морских рубежей хватит и авиации наземного базирования. Впрочем, куда больше тут было понимания недостаточности технических, индустриальных и финансовых возможностей СССР для втягивания в авианосную гонку.

На деле было очевидно, что интересы глобального противостояния в Холодной войне требуют присутствия советского морского флага во всех уголках планеты, что отлично понимал командовавший советским флотом адмирал Горшков, постепенно сооружавший (порой – буквально «на коленке») большой океанский флот, который действительно создавал у американцев ощущение, что даже без авианосцев СССР сравнялся с США в морской мощи.

Впрочем, протоавианосцы у нас тоже появились – советское руководство уже в 1960-е осознало, что появление у США ядерных ракет подводного базирования «Поларис» с дальностью большей радиуса действия советской береговой авиации, требует как минимум противолодочной морской авиации. Так начали вводиться в строй советские противолодочные вертолетоносцы «Москва» и «Ленинград».

А с 1970 года СССР начал строить «тяжелые авианесущие крейсера» (ТАВКР) - «Киев», «Минск», «Новороссийск», недостроенный «Баку». Это были странные, гибридные (а кто-то считал «ублюдочные») сооружения – они несли и ракеты, и вертолеты, и самолеты-штурмовики вертикального взлета Як-38, практический смысл которых был во многом загадочен – они могли летать лишь в хорошую погоду и действовать против слабой ПВО. Но для игры по правилам Холодной войны этого было вполне достаточно. Скажем, Великобритания с помощью таких самолетов вертикального взлета – «Харриер», – выиграла Фолклендскую войну в 1982 г.

Новый прорыв был совершен в 1981 году, когда было начато строительство нынешнего «Адмирала Кузнецова» (за время своего строительства он успел побывать «Советским Союзом», «Ригой», «Леонидом Брежневым» и «Тбилиси»), который стал первым (и единственным) достроенным полноценным советским авианосцем – с трамплином (укороченным), с полноценными (почти) самолетами, и с ракетными установками, которые делают из него крейсер.

Этот корабль понадобился потому, что к тому моменту советская стратегия признала. Война, даже после обмена ядерными ударами, может затянуться и, если СССР хочет установить власть над Европой, следует прервать океанские коммуникации между Европой и США, что без авианосцев сделать нереально. Поэтому за «Кузнецовым» были заложены однотипный «Рига»/«Варяг» и совсем-совсем настоящий авианосец «Ульяновск» – с атомной силовой установкой, заточенный под действия авиагруппы истребителей.

Американцы начинали ощутимо нервничать, однако в этот момент советская система начала разваливаться, у государства закончились деньги, в перестроечной прессе «дорогие и бесполезные» авианосцы начали атаковать едва ли не в ежедневном режиме.

В итоге при крахе СССР именно авианосная составляющая советского флота была уничтожена почти под ноль – были торопливо и безосновательно списаны и проданы на металлолом ТАВКР-ы.

Не был достроен «Варяг», оказавший на территории Украины в составе которой оказалась главная авианосная верфь страны – Николаевская (в итоге корабли продали Индии и Китаю соответственно).

Быстро, уже в 1992 году, под чутким присмотром испереживавшихся американцев был распилен, построенный на 20% «Ульяновск». «Баку» был переименован в «Адмирала Горшкова», но, в итоге, фактически не послужив и встав на вечный ремонт, он был продан Индии.

Россия осталась с одиноким и проблемным «Кузей». А ведь если бы мы тогда просто не громили то, что было, и достроили уже начатое – стратегический баланс в сегодняшнем океане был совсем иным.

Все разговоры о создании полноценного авианосного флота в современной России упираются в деньги и стратегию. Авианосцы это очень дорого. Для вроде бы сухопутной страны – дорого с неочевидной пользой.

При этом, в чем цель пребывания этих кораблей в составе флота – не понятно, поскольку у страны как не было, так и нет внятной морской стратегии. Для чего нам нужен флот – для прикрытия побережья, или для присутствия на другом конце планеты, проекции силы рядом с берегами стран, где по тем или иным причинам вздумают нас не уважать.

Для непосредственного прикрытия берегов авианосцы и в самом деле не нужны – лучший авианосец – родная земля. К тому же, в России, вроде как им особо и негде развернуться – два из четырех наших флотов, Балтийский и Черноморский, находятся, будем честны, в «лужах», выход из которых контролируют соседи.

Океанскими являются Северный и Тихоокеанский, однако и тот и другой базируются в достаточно суровой ледовой обстановке, север вообще не очень благоприятен для авианосцев – скажем ускоряющие поднятие в воздух всего авиакрыла катапульты работают в Арктике так себе, поэтому их из проектов ранних советских авианосцев выбрасывали.

Авианосец нужен для большой битвы за Океан, если мы достигнем соотношения с США хотя бы 1:1. Или для того, чтобы наносить удары по берегам дальних стран (и у США, и у Китая, и у ЕС, и у Японии жизненные центры на расстоянии авианосного удара).

Иными словами, такой корабль нужен, чтобы внушать ужас и уважение в условиях относительно холодной войны. А вот если мы засобираемся в рай, «а все остальные просто сдохнут», авианосцы опять станут довольно бесполезны. Иными словами, авианосцы нужны в большей степени для большой политики, чем для войны. То есть… нужны.

Страна, которая готовится только к обороне ближних рубежей, субъектом глобальной политики быть не может. К тому же, мир становится все более многовекторным, и наша политика давно не сводится к противостоянию с США, а значит, будет полно внешнеполитических комбинаций, в которых наш флот понадобится, и вполне может оказаться сильнее противостоящих флотов.

Дополнительные оттенки вносит климатический аспект. Теплеет. Арктика уже практически полностью очищается ото льда летом, там оживляется судоходство, скоро, вполне вероятно, она станет оживленным океаном.

Это означает, что из страны, запертой с севера льдами и ледяными островами, Россия превращается в страну с самым протяженным в мире открытым побережьем – причем ударам от этого побережья будут открыты основы нашей экономики – нефтегазовые и рудные предприятия Крайнего Севера. Не так давно американский авианосец Harry S. Truman впервые за 27 лет вошел в Арктику для совместных учений с норвежцами.

Конечно, наш север неплохо прикрыт островами-крепостями, на которых расположены военные базы (есть правда брешь – Шпицберген, подаренный мировым сообществом Норвегии в 1920 году не спрашивая Россию).

Но если мы действительно хотим контролировать наш собственный Океан, то с помощью одной лишь авиации и береговых баз это делать будет невозможно. А значит, понадобятся надводные корабли, а это значит авианосцы.

Между тем, сейчас у нас нет не только кораблей. Нет и соответствующей инфраструктуры. Тот же ПД-50 использовался для починки «Кузнецова» в Мурманске именно потому, что сухого дока там нет. А нет – потому что это дорого, а весь ХХ века история нашего флота состояла из революций, самоликвидаций и распилов на металлолом. У нас не происходит плавного накопления капиталов и возможностей в области флота и каждый новый цикл мы начинаем с нуля.

Сильный флот – это продукт целенаправленной деятельности на протяжении нескольких столетий, это накопление морской традиции и технологий. Если в нашей армии такое накопление традиции происходило непрерывно, даже революция его кое в чем подкосила, но в целом не прервала (хотя бы потому, что гражданская война была столкновением армий), то наш флот несколько раз практически обнулялся.

И, к сожалению, каждый раз находились умники, готовые подвести под это теоретический фундамент «флотофобии» и рассуждений о ненужности для России стратегического флота. А каждая неудача и мелкая неприятность, вроде инцидента с плавдоком и «Кузнецовым» для них еще один праздник.

Именно поэтому главный вывод из этой неприятной истории должен быть довольно простым – не поддаваться соблазну еще раз махнуть рукой и еще раз «обнулить» наш флот. Заниматься им надо серьезно и планомерно, не забывая, что Россия обречена быть Океанской державой, если не хочет снова оказаться страной без выхода к морю.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.