Ностальгия по будущему. Около 66% россиян сожалеют о распаде СССР

Однако вопрос этот вовсе не из разряда социологических потех. Это проблема, причем относящаяся к основополагающим трендам нынешнего века, а именно первых двух десятилетий двадцать первого столетия.

Попробуйте сформулировать для себя этот вопрос. Например, первый вариант прозвучал бы так: «вы хотели бы вернуться в СССР?». Второй вариант, казалось бы, отличается самым малым, но в действительности принципиально иной, и выглядит он следующим образом: «вы хотели бы вернуть СССР?».

Так что же пожелали опрашиваемые? Если бы они хотели «вернуться в СССР», то должны быть готовыми к тому, что потеряют все новации нынешнего времени, включая опыт таких социологических опросов, а также приготовиться к тому, что значительная часть продуктов и товаров немедленно перейдет в разряд дефицита, вполне может появиться карточная система, а привычные ныне веяния времени и технические новшества станут недостижимыми. Зато, как прежде, будет возможность свободно бороздить необъятные просторы Родины в жестком плацкартном вагоне во всех направлениях — от Калининграда до Алма-Аты, от Ашхабада до Таллина, от Баку до Риги, от Киева до Вильнюса. При этом имея постоянную прописку и соблюдая правила временного поселения в дефицитных, не слишком приветливых и щедрых гостиницах. Езжай, куда позволят до границы СССР и на что хватит средств из очень небольшой зарплаты. А если хочешь прокатиться дальше, изволь пройти комитеты комсомола, партийные комиссии и обменять ограниченное количество рублей на чрезвычайно ограниченное количество валюты. Загранпаспорт нужно получить в ОВИР и по возвращении, в трехдневный срок, вернуть назад. Но и это не все. Очереди за колбасой, макаронами и тем, что называлось мясом, не говоря уже о сыре, молоке, а порой и хлебе, вернутся немедленно, будто и не расходились никуда. Вот что означает первый вариант.

Совсем по-другому выглядит второй вариант — «вернуть СССР». Это уже не ностальгия по прошлому, а, скорее, по будущему, за которое надо воевать. Ведь никто из этой категории не захотел бы ни очередей, ни непроницаемых границ, ни пыльных полок в гудящих старых поездах, ни потери интернета и социальных сетей — и вообще ничего не хотелось бы лишаться. Зато желали бы сохранить все то, что стало возможным после распада СССР и открытия границ, то есть новаций западных и продвинутых дальневосточных цивилизаций, а также и собственных новых разработок, но к этому еще добавить утерянное: все республики, возможность беспрепятственно и безопасно пересекать огромную часть света и так же легко пересекать границы по широчайшему периметру, никому своего паспорта и денег, без ограничений к обмену, не доверять. А еще учиться и трудиться, где пожелаешь — на всей старой территории СССР и даже за его пределами. Но для всего этого мало просто мечтать, нужно, если даже и не повоевать пару лет, то, во всяком случае, показать, что мы к этому всегда готовы.

Большинство не помнит, что СССР когда-то собрался как раз вследствие сначала гражданской войны, потом дипломатических и военных маневров в мировой и прежде всего европейской политике, на мрачном фоне нескольких актов массового голода и репрессий, захватов западных и юго-восточных пограничных территорий и их труднейшей обороны, страшной мировой войны, затем непреходящей всенародной диеты и тысяч строжайших запретов и ограничений. С этим можно горячо поспорить, зажечь огонь благородного возмущения в своих ясных глазах, но отрицать это под давлением фактов нельзя, иначе такая ностальгия будет, по крайней мере, неадекватной. Именно потому этот вопрос, то есть то, о чем спросили социологи «Левада-центра»*, скорее, является не мониторингом тоски по прошлому, которое далеко не все ответившие знают по собственному опыту, а неопределенной ностальгией по очень неясному будущему.

Взгляните на цифры нынешнего опроса. Тоска по СССР выросла за последние 10 лет на 8% — раньше был лишь 61% ностальгирующих соотечественников. Ничуть не странно, что в 2000 году таких было даже больше — 75%. Тогда окончательно рухнули все иллюзии и спасение виделось только в возврате к прошлому, олицетворяемому СССР. Психологически очень оправданно. Возможно, что и свидетелей прошлого естественным образом убыло, поэтому и ностальгирующих уже только 66, а не 75%. Девять процентов — разница. А это очень немало.

Следует учесть и то, что тоска по прошедшим временам совершенно параллельно держится с желанием вернуть молодость и силу, на которую ни в настоящем, ни тем более в будущем рассчитывать неразумно. Это общее, подкорковое ощущение каждого.

Сегодня 60% предполагают, что страну можно было сохранить. Они ничего, кроме общеизвестных внешних факторов и личных трагедий, уже не знают или не помнят. Этим людям больше 55 лет. Правда, к ностальгирующим себя причислили и некоторые представители младшего поколения, наиболее склонного к крайним оценкам по своей возрастной природе — от 18 до 24 лет. Они все сходятся в трех позициях: сожаление о распаде единого экономического пространства — 52%; о потере ощущения принадлежать к великой державе — 36%; о возникшем за эти годы недоверии друг к другу и жестокости — 31%.

Причем, в оценке правильности государственного пути респонденты разошлись почти в равной степени: 47% относятся к тем, кто одобряет курс страны, 42% с этим не согласны, а 11% пока ничего для себя не решили и когда-нибудь примкнут либо к тем, либо к другим.

Кроме множества ограничений и, мягко говоря, недостатков, сопутствовавших самому существованию империи СССР, были и совершенно очевидные нам, пережившим все это, достоинства. Я бы отнес к ним простодушие в понимании взаимопомощи и даже хотя бы внешних примет национального взаимоуважения; относительную свободу передвижения в пределах границ страны (за исключением пограничных территорий по всему гигантскому периметру и десятков спецгородов); социальную защищенность; взаимные обязательства государства и человека на труд, отдых, образование и здравоохранение; искреннее презрение к драгоценному металлу в пользу идеи духовного величия и гуманистичного альтруизма. Этого не хватает тем, кто испытал на себе наше общее прошлое. Да и не только — даже тем, кто об этом только слышал и в это поверил. Хотелось бы получить результаты такого опроса — со всеми его нюансами и полутонами.

* организация является иноагентом.

Андрей Бинев, журналист, аналитик