«Мы похоронили венчурный рынок». Почему дело Baring Vostok — плохой знак для России

Правоохранители 15 февраля задержали Калви, его партнеров Филиппа Дельпаля и Вагана Абгаряна, а также директора по инвестициям Ивана Зюзина, экс-председателя правления банка «Восточный» Алексея Кордичева и главу «Первого коллекторского бюро» Максима Владимирова. Против них возбудили уголовное дело о мошенничестве в особо крупном размере из-за хищения 2,5 миллиарда рублей у банка «Восточный» и поместили под арест.

В поддержку Калви уже выступили президент Сбербанка Герман Греф, глава Счетной палаты и экс-министр финансов Алексей Кудрин, бизнес-омбудсмен Борис Титов, глава Российского фонда прямых инвестиций Кирилл Дмитриев, основатель «Яндекса» Аркадий Волож, представители Международного совета по сотрудничеству и инвестициям, Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП). В Кремле, по словам пресс-секретаря президента Дмитрия Пескова, выразили надежду, что дело Baring Vostok не повлияет на инвестклимат в России.

Инвестиции под арестом

Теймураз Вашакмадзе, член Центральной и Восточно-Европейской Ассоциации менеджмента и кандидат экономических наук:

После 2014 года венчурный рынок России сократился в разы. Западный капитал не стремился вкладываться, осталось немного инвестиционных фондов, которые финансировали российский частный нересурсный бизнес. Baring Vostok был одним из них — самый крупный, яркий и якорный. Из-за таких преследований, скорее всего, другие фонды будут еще более настороженно смотреть на российские проекты. Им будет сложнее привлекать иностранные инвестиции для вложения в России.

Даже если Калви выпустят, прецедент уже создан. Можно сказать, что на ближайшие два-три года мы венчурный рынок России немного похоронили. Какие-то проекты смогут финансировать государственные фонды, а частные западные, скорее всего, будут избегать таких инвестиций.

Очень странно, когда в хозяйственный спор приходит ФСБ. Обычно эти проблемы решаются на другом уровне. Но, скорее всего, там идет какая-то другая игра. В качестве шутки можно ответить, что это Россия. Но если говорить не шутя, наверное, можно провести параллели с фондом Уильяма Браудера — весомым игроком фондового рынка. Возможно, среди силовых элит увидели, что что-то можно забрать.

В защиту Браудера тогда, как в защиту Калви сейчас, тоже высказывались крупные финансисты и чиновники. Но ему это мало помогло. Мне кажется, что если что-то уже решили, то все это мало поможет.

Решить хозяйственный спор уголовкой

Александр Мурычев, исполнительный вице-президент Российского союза промышленников и предпринимателей:

Уголовное дело и арест Калви, без сомнения, вызвали большой резонанс на российском инвестиционном рынке. Вчера в РСПП прошло заседание международных российских инвесторов с участием ведущих ассоциаций США и стран Европы и российских промышленных предпринимателей.

Все выступающие выражали обеспокоенность. Такие сигнальные и знаковые примеры не создают привлекательного инвестклимата в России. Тем более что Baring Vostok работает в России с 1994 года и специализируется на прямых инвестициях, которых нам сейчас очень не хватает. Его вклад в инвестиционное развитие российской экономики очень весомый. Фонд вкладывал средства в 80 отечественных и казахских компаний.

Все отмечали, что уголовное преследование топ-менеджеров фонда произошло на фоне затяжного корпоративного конфликта в банке «Восточный» между Baring Vostok и российскими предпринимателями. В детали нас не посвящали, но создается впечатление, что ситуация с Baring Vostok — это решение хозяйственного спора посредством уголовного преследования. Многие обращали внимание, что есть 108-я статья УПК РФ, предусматривающая ограничение содержания под стражей предпринимателей. Президент Владимир Путин неоднократно обращал внимание на недопустимость практики содержания и ареста бизнесменов.

Уголовное дело против Калви говорит о том, что все по-разному читают закон — статью 159 УК РФ о мошенничестве в особо крупном размере. Правоохранители увидели в этом мошенничество и не увидели предпринимательской деятельности. К сожалению, такое разночтение и приводит к подобным случаям. Наверное, нужно привести все в полное соответствие, чтобы не было домыслов в выполнении законов.

После заседания было подписано обращение к председателю Следственного комитета Александру Бастрыкину с просьбой провести проверку обоснованности и законности уголовного преследования и пересмотреть меры пресечения инвесторов. Будем ждать реакции властей. Но я думаю, что нельзя на такое настроение бизнес-сообщества не обратить внимания. Мы не говорим, что там нет предмета для разбирательства, но для начала, наверное, можно смягчить меру пресечения на более мягкую. И переводить дело в плоскость хозяйственного спора, что, собственно, и происходило последние два года.

„Лучшие“ традиции нашей страны

Дмитрий Голубовский, аналитик финансовой группы «Калита-финанс»:

Я солидарен с Титовым. На самом деле это очень простая вещь: была сделка, когда какие-то долги закрыли акциями, по которым была проведена некая оценка. При желании любая такая сделка может быть подведена под мошенничество. Оценка нерыночного актива, если акции не торгуются каждый день на бирже и нет их котировки, — вещь субъективная. Это спор хозяйствующих субъектов, который в «лучших» традициях нашей страны пытаются превратить в уголовное дело, когда к разрешению таких споров часто привлекаются силовые структуры. И это видно всем, особенно нашим.

Поэтому РСПП и другие уже выступили с просьбой разобраться — мол, не машите шашками, ребята, с этим делом можете опозориться. И до Запада эта шумиха докатилась, хотя надо понимать, что никто специально на это не смотрел. И там отметили, что происходит нечто подобное делу Магнитского и Браудера. Оно тоже было мутное, хотя и неоднозначное. И имело негативный эффект для российского делового климата.

Сейчас силовые структуры превращают имущественный спор в уголовное дело в угоду какому-то одному акционеру. Который говорит, что его убедили и ввели в заблуждение. Понимаете, если бы его принуждали к сделке шантажом и угрозами, это была бы уголовщина. А если ты добровольно пошел на сделку, подписал все бумаги, зачем махать кулаками после драки и кричать, что тебя обманули?

С помощью независимого эксперта можно во всем этом разобраться. Если сделка была несправедливой, ее можно расторгнуть в Арбитражном или Третейском суде. Но это не мошенничество. Если, конечно, нет цели кого-то реально посадить. Но зачем сажать для того, чтобы урегулировать финансовые вопросы? Причем у Baring Vostok с ними проблем нет. В фонде уже заявили, что речь идет не о деньгах Калви, он не имеет в этом деле личных интересов. Это вопрос портфельных инвестиций и управления капиталом.

Есть такое понятие, как культура. Если человек привык вести себя определенным образом, можно сколько угодно говорить ему, что так делать не надо, но он все равно будет себя так вести. Есть определенная привычка ведения дел в силовых органах, прокуратуре, судах. Владимир Путин не может отдать приказ каждому суду, следователю или сотруднику ФСБ вести себя так, а не иначе.

Есть система, сложившаяся в 90-е годы, когда произошло сращивание силовых и бизнес-структур для борьбы с криминалом, в том числе с привлечением судов. А потом они стали бороться между собой. Поэтому при определенных обстоятельствах суды очень быстро теряют объективность. И изменить эту систему по слову главы государства невозможно. Это должна быть долгая и кропотливая работа на законодательном уровне и создание защитных механизмов. В отдельных случаях людей из тюрьмы достают, переигрывают дела по несправедливым обвинениям. Но пока это работает на вмешательстве общественности, самозащите делового сообщества, а не перестройке системы.