«Мигрантам легче, чем нам». Россиянка 30 лет прожила на вокзале и получила жилье благодаря ЧМ-2018

Три поколения семьи Шпика прожили на вокзале Дзержинского района Волгограда. Они не бомжи и не беженцы, но ютились в технических помещениях железнодорожной станции Гумрак. В их паспортах так и было написано: «Место жительства: вокзал». В конце 2016 года вокзал снесли из-за строительства участка железной дороги для аэроэкспресса. Ветку планируют проложить к ЧМ-2018 по футболу. Корреспондент «360» встретилась с семьей еще перед демонтажем их жилища, а сейчас узнала, в каких условиях они живут теперь.

«Это временно»

«К потрясениям мы уже привыкли, — вздыхает 52-летняя Елена Шпика. — Трясет нас каждый день».

2015 год. По нарастающему землетрясению в квартире понятно: подъезжает поезд. В серванте гремят и прыгают тарелки с чашками, старенький телевизор на тумбе начинает «танцевать» в такт. Елена подбегает к технике и обнимает ее двумя руками. «Однажды я не успела подбежать к вазе, и она разбилась вдребезги. Это был подарок от моей мамы. Жалко», — говорит она.

Через минуту все заканчивается. Посуда замолкает, и комната наполняется тишиной. Только еле слышно, как по кругу циферблата спешат стрелки настенных часов.

«Время бесконечно. Вроде годы летят, а ничего не меняется. Только старость душит костлявой рукой. Устала», — Елена выходит во двор и садится на крыльцо с видом на дорожный пейзаж: уходящие вдаль рельсы, шпалы. Над головой пролетает самолет: старый вокзал в паре километров от аэропорта. Цивилизация рядом. Вот только семье до нее далеко, как и до заграничных путешествий, куда уносят людей пролетающие самолеты.

Это Дзержинский район Волгограда. Вокзал поселка Гумрак. На первом этаже — зал ожидания. На улице — дощатый туалет. В двух шагах летний душ.

Рядом садится сын Максим и начинает курить. Они переехали сюда, когда ему было три года — в 1986-м из Саратова. В поисках лучшей жизни. Елена и ее муж Владимир Шпика устроились работать на железнодорожную станцию. И это считалось подарком судьбы: ведь ведомство обещало служебное жилье. За детьми и внуком следом отправилась и 78-летняя мать Елены.

«На первых порах нам, как молодым специалистам, предложили пожить в полуподвальном помещении. А потом оказалось, на вокзале пустовали комнаты, где раньше было оборудование, обеспечивающее станцию связью. Предложили сюда. Временно. Мы согласились, — качает головой Елена. — Ни водопровода, ни газа, туалет на улице, но тогда нам нужна была хоть какая-то крыша над головой».

«Дураки», — добавляет она, помолчав. И непонятно, то ли она винит себя, то ли тех, кто обещал, что скоро все изменится.

Оказалось, жизнь на вокзале — это не только отсутствие коммунальных удобств, но и прописки.

«Мой муж Сережа — инвалид, пережил операции на пищеводе. А без прописки его в больницу не брали, — рассказывает Елена. — Я ходила к чиновникам, умоляла, плакала, на коленях стояла, лишь бы дали временную прописку. Клялась, что выпишу его через месяц после операции. Мы стали бомжами с паспортом России. Знаете, сколько проблем с этим злосчастным штампом? Сына Максима точно так же без прописки не брали в детский сад. Мигрантам легче оформить ребенка, чем нам, русским с российским паспортом».

В 1988 году в их паспортах появилась отметка в графе регистрация: «Вокзал. Квартира № 2». Помог прописаться работодатель. «Не волнуйтесь, это временно, — заверял он. — Скоро получите достойную квартиру».

Достойной квартиры глава семьи Сергей Шпика так и не дождался. Умер в 2013 году. Пожилая мать Елены умерла спустя шесть лет после переезда.

Вокзальный быт

«У нас три комнаты: вот спальня, кухня и зал, — проводит экскурсию Елена по своему жилищу. — Максимка поставил пластиковые окна, сделал ремонт, купил мебель. Вроде даже уютно, да?»

Но сам Максим уехал отсюда еще в 2014 году. Приезжает только в гости помогать. Снимает квартиру в Волгограде.

«Да как же тут жить, ни друзей не позовешь! Ни девушку! Кто станет встречаться с тем, кто живет на вокзале? Такие апартаменты любую отпугнут! — объясняет Максим. — Мама меня не держала. Сказала: езжай, сынок, может хоть у тебя судьба человеческая будет».

Здание вокзала было построено еще в 90-х годах позапрошлого века. Во время войны тут был немецкий госпиталь. И каждый год сюда привозят на экскурсию немцев.

«Я к ним выхожу, рассказываю, что живу тут, — говорит Елена, — они не верят. И на меня смотрят, как на экспонат. После того, как прописку покажу, фотографируются со мной. Но все равно думают: я — часть экскурсии, развлекательная программа. Да как поверить, что в нашей богатейшей стране, в ХХI веке, у русского человека мечта — иметь тесную однушку, но с ванной и туалетом?»

Каждый день Елена носит воду в баклажках из колодца, который стоит на соседней улице. Она даже шаги сосчитала — 170. Чтобы помыть посуду нужно две бутылки, постирать — пять, помыться в тазике — девять. И при этом вокзальная жительница ежемесячно платит около 400 рублей — за свет.

«Иногда в баню хожу, но дорого. Чтоб нормально помыться езжу к родственникам в соседний район», — рассказывает Елена.

А сын Максим жалуется на прописку: с такой одни проблемы. И при устройстве на работу надо объяснять, что да как, и в банке, и в поликлинике.

«Как-то раз решил взять кредит, — вспоминает Максим. — Так специалист, когда увидела прописку, долго смотрела, не верила, а потом как расхохоталась и понесла показывать мой паспорт всему банку. Все повеселились от души, понаделали фоток на мобилы, а кредит так и не выдали. Сказали, мол, очень сомнительная прописка».

«Помогать никто не хочет, — добавляет Елена. — Зато письмо с приглашением на выборы приносят исправно. Тут мы им нужны. В РЖД обращались. Ответ пришел: у нас жилья нет, берите ипотеку».

Каждый год сюда приезжает комиссия, которая создается при РЖД. Они проверяют состояние здания.

«Я на них смотрю, как на спасителей. Думаю, вот-вот, миленькие, ну подойдите, ну скажите же — кончились мучения! Дом аварийный, мы вас переселяем, — Елена крепко прижимает руки к груди. — Сердце в такие моменты стучит сильнее, чем колеса за окном. Я хожу за ними и молюсь тихонечко. Проходит час после обследования, они улыбаются и говорят: ну что, поздравляем! Дом жизни не угрожает! Представляете?! — гневно восклицает Елена. — После них хоть под поезд бросайся».

Дом обещают расселить еще с 2008 года, как только будет принято решение о сносе. Ведь вокзалу идет уже вторая сотня лет! Но в 2013 году здание подкрасили, подлатали, где нужно заделали трещины и постановили: можно жить и дальше.

Семью Шпика в помещении станции Гумрак зарегистрировала поселковая администрация Дзержинского района. Только в 2014 году она признала семью нуждающейся в улучшении жилищных условий. В очереди на получение жилья в Волгограде тогда стояло 20 тысяч человек.

«Нас спас чемпионат мира по футболу»

В июле 2017-го Елену сложно узнать. Уверенный взгляд, накрашенные губы и нарядное платье в горошек. Это совсем не та замученная, сгорбленная от усталости женщина из 2015 года.

То самое достойное жилье, которое им обещали еще в 1986-м, они получили лишь в этом году. Просторную двухкомнатную квартиру в Волгограде.

«Не зря я молилась! — чуть не плачет Елена. — Наш вокзал так и не признали аварийным, но он помешал строительству! Нас спас чемпионат мира по футболу!»

Вокзал снесли в 2016 году из-за прокладки железнодорожной линии до аэропорта. Новая ветка должна соединить аэропорт с вокзалом Волгоград-1. Для связи аэрогавани с городом планируют проложить 1,2 километра железной дороги. Семья получила квартиру в новостройке. Но почти полгода перед новосельем еще пришлось пожить то в общежитии, то у родственников — пока в новенькой квартире закончат отделку.

«Мы живем тут с сыном. Первым делом я бросилась в ванну! Она такая большая у нас! Это блаженство! Чувствовать себя человеком! Не экономить воду, потому что не придется больше таскать ведра! Как все-таки люди не ценят таких простых вещей, которые у них есть! Бегут за миллионами, стремятся купить какие-то коттеджи! — рассуждает Елена. — Вот же оно, счастье: прийти домой и просто умыться горячей водой, принять пенную ванну после рабочего дня!»

Может, так и надо жить, как Елена Шпика? Ведь еще Солженицын писал: «Тот и мудрец, кто довольствуется немногим». Сын Елены женился, женщина стала бабушкой — сейчас растит внука.

«Я ведь уже смирилась с судьбой, — еле слышно шепчет Елена, будто боится спугнуть свое счастье. — Думала, да Бог с этим, наверное, в мире кто-то должен страдать. А сейчас вдруг поняла: может и стоило пережить это несчастье, чтобы наша семья стала такой? Чтоб ни я, ни мой сын, ни внук, ни будущие правнуки, чтобы весь наш род никогда-никогда не стал алчным и жадным? Мы будем ценить простой комфорт! А ведь поначалу я и спать не могла — слишком тихо было без стука колес. Просыпалась».

Елена и сейчас иногда приходит на разрушенную станцию Гумрак, где когда-то стоял ее дом. А недавно впервые привела сюда и трехлетнего внука — показала место, где прожила 30 лет.

«Никогда не унывай, Ванечка, — говорит она, крепко сжимая маленькую руку. — Это все временно».

А впереди все та же нескончаемая полоса рельс и шпал.

Диана Сирази