Кризис «православного туризма»

«Ах, к нам не привезут Благодатный огонь! Ах, теперь будет не помолиться на Крите! Ах, нам запретят причащаться на Афоне!» Последние восклицания почему-то чаще всего раздаются из уст милых женщин, которые не могут оказаться на Афоне ни при какой погоде — строго мужские обители Святой Горы даже из домашних животных делают исключение только для кур.

Прежде всего необходимо успокоить кипящий разум — разрыв общения касается пока только Константинопольского патриархата. Это значит, что отношения с Иерусалимским патриархатом или с Элладской церковью, окормляющей большую часть Греции, не изменились и совершенно необязательно, что изменятся: для этого данные церкви должны решительно поддержать Константинополь в его раскольнических действиях. Поэтому переживания за Благодатный огонь или мощи святителя Спиридона Тримифунтского как минимум преждевременны.

Разрыв евхаристического общения — это не запрет заходить в храмы, молиться и поклоняться святыням. Это запрет на участие в богослужении и прежде всего на причащение. Он символизирует тот факт, что наша церковь и церковь, с которой такой запрет установлен, не могут искренне говорить, что совершают богослужение «едиными усты и единым сердцем».

Мне не приходилось видеть большого количества российских туристов и паломников, причащающихся в немногих церквях Стамбула, или на Крите, или в Фессалониках и на Родосе, а приходы в остальной Греции находятся в ведении Элладской церкви. По большому счету Константинопольский патриархат — это церковь Турции в границах 1913 года плюс епархии в Америке и Европе, но там, как правило, есть русские храмы.

Собственно, главной потерей для паломников-мужчин станет невозможность причащаться на Святой Горе Афон. Однако здесь тоже не следует торопиться. Еще не известно, как поведет себя Афон в этом разрыве. За ХХ век афонские монастыри (все или некоторые) несколько раз прерывали общение с Константинопольскими патриархами, когда те уклонялись от православия. Не исключено, что и на сей раз они не поддержат патриарха Варфоломея, деяния которого противоречат православным канонам. Если же общение с Константинополем будет прервано, то тем самым наше взаимодействие с тамошними обителями восстановится. В данном случае «санкции» вводим мы, а не против нас.

Сравнение с санкциями при всей своей условности не такое уж натянутое. Совершенно очевидно, что на наших глазах глобальный мир конца ХХ века разваливается. Трещит по швам Американская империя, трещит международная свободная торговля, страны мира выстраиваются в причудливые коалиции — и ничего удивительного в том, что это отразилось и на церковных делах. Константинопольский патриархат взялся обслуживать политические интересы США на Украине и поставил эту карманную геополитику выше правды, которая в случае с «патриархом Филаретом» Денисенко всем очевидна, на что последовал жесткий, но единственно возможный ответ.

Люди, которые ноют, что из-за разрыва в общении им где-то за границей будет невозможно причаститься (причем причащаться на самом деле они нигде не собирались), выглядят еще более нелепо, чем те, кто оплакивал хамон и Шенген. Ставить туризм выше церкви — зачем тогда вообще считать себя православным?

К сожалению, в последние десятилетия у нас на волне общего благополучия мода на «духовный туризм» чрезвычайно развилась. Образовался целый слой праздношатаев, катающихся от одной заграничной святыни к другой и едва ли не воображающих, что чем больше миль, тем сильнее благодать.

Радостно побывать в Иерусалиме или на Афоне. И, конечно, нет ничего дурного, путешествуя по Греции, внезапно заехать на Эвбее в храм, где покоятся мощи святого Иоанна Русского — чудотворца, жившего в XVIII веке. Тем самым убедиться, что у нас одна вера и связи православных народов насчитывают много веков. Но радость от перемещения в пространстве носит чисто человеческий характер.

В православном христианстве нет и не может быть заповеди Хаджа, которая играет такую большую роль в исламе. Никакой особой святостью тот, кто побывал при Гробе Господнем в Иерусалиме, не исполняется. Некоторые святые отцы даже осуждали тех, кто рвется посетить Святую землю, так как эти люди, по их мнению, подменяли Иерусалим горний Иерусалимом земным.

Ну а уж паломничество в Царьград, где не ступала нога Спасителя, но были собраны святыни царей и патриархов, и вовсе было делом чистого любопытства, сейчас к тому же бессмысленного — древние святыни Царьграда, как Нерукотворный образ Спаса, давно утеряны или украдены. Сегодняшний Стамбул оставляет грустное, почти отравляющее душу зрелище запустения всего, что связано с византийским христианским наследством. Ободранные мозаики Святой Софии, фрески и мозаики церкви Карие — единственной оставшейся памятником византийского искусства и превращенной в музей, потерявшийся на окраинах Студийский монастырь, крохотная Влахернская церковь, напоминающая, что когда-то здесь была древняя икона. Все это скорее ранит, чем вдохновляет.

Духовное значение паломничествам, которые любили в былые времена русские люди, придавал труд, требующийся для их совершения. Пройти много километров своими ногами, недоедать, терпеть лишения и неудобства ради благочестивой цели — именно в этом состоял подвиг. Когда избалованная Екатерина II решила пешком дойти из Москвы до Троице-Сергиевой Лавры, то она изобрела такой способ совместить комфорт с трудом благочестия: она проходила пешком, сколько хватало сил, потом карета увозила ее на ночь в Москву, а утром доставляла к тому самому месту, на котором царица остановилась, — хитроумно, но монархиня знала, что и народ, и Бог оценят только «труд ножками», а не езду в роскошных экипажах.

Впрочем, потрястись в автобусе по соловецким дорогам, чтобы добраться до тихого места упокоения новомучеников на Секирной горе, не говоря уж о том, чтобы добраться туда пешком, — это тоже паломничество в строгом смысле. А вот прилететь на суперджете, поселиться в пятизвездочном отеле, чтобы сделать селфи у той или иной заграничной святыни, — в этом нет абсолютно никакого духовного подвига. Есть любовь ко всему заграничному, которое априорно мыслится как «высшее сортом», и презрение к своему, отечеству и своим святыням, добраться до которых порой, как до тех же Соловков, требуется куда больше труда и подвига.

К сожалению, «туристическое православие» — такой же формат импорта, как и некогда любимые нашей заграничной интеллигенцией «банки темного стекла из-под импортного пива». Ценность тому или иному объекту придает не то, что он православный, а то, что он заграничный. Между тем именно Россия в современном мире является самым плотным средоточием подлинных православных святынь. Одна лишь Москва окружена Троице-Сергиевым, Саввино-Сторожевским, Иосифо-Волоколамским, Пафнутие-Боровским и Новоиерусалимским монастырями, двинься на восток — попадешь к батюшке Серафиму в Дивееве, двинься на север — в Кириллово-Белозерск и на Соловки, двинься на запад — на Псково-Печеры и Валаам, на юг — попадешь в Оптину пустынь, а недавно, до майданного беснования, можно было добраться в Киево-Печерский монастырь и Почаевскую лавру, которые грозятся захватить патронируемые из Стамбула раскольники. А сколько обителей менее известных, но прекрасных святынями, теплых молитвами братии и сестричества, поэтичных расположением?!

Есть люди, которым и вовсе никакие путешествия не нужны, для них духовная родина — творения святых отцов, стоящие на полке, а Иерусалим — соседний храм или монастырь. Но для тех, кому присуща охота к перемене мест, но кто хотел бы ее воплотить благочестивым образом, Святая Русь была и остается Святой Землей, которую не изъездить, тем более не исходить ногами за всю жизнь, какой бы длинной она ни была.

Ради же возможности сохранения «благочестивого туризма» предавать церковную правду и забывать о православных Украины, силой загоняемых под раскольников, соединившихся с натовским патриархом, — такого греха никакими паломничествами не отмолишь.