«Я схватил ножницы, задрал штанину и ударил два раза»

Велосипед

«Что вы делаете?» — спросила проходящая мимо женщина. Он ответил: «Иди отсюда», и она, как все остальные, пошла вперед. Иногда оглядывалась. Когда я встал с упавшего велосипеда, он обернулся и ударил меня ладонью по лбу, сбив с ног. Наверное, в отместку за ту женщину, которая пожалела меня. Я встал и постарался взобраться на велосипед. Дрожащими руками взялся за руль и закрутил педали, но снова не удержал равновесие и упал. Он поднял меня за рукав куртки и толкнул так сильно, что я вновь оказался на земле.

В этот момент мимо нас на велосипеде проехал мальчик. Ему было лет шесть, как и мне тогда. Он проводил мальчика взглядом, посмотрел на меня и снова ударил. В этот момент мне хотелось бежать. Но страх, что он догонит, пересиливал.

Когда мы вернулись домой, нас с улыбкой встретила мама. Опустив глаза и задержав дыхание, я быстро снял верхнюю одежду и зашел в ванную. Мне хотелось плакать, но я не мог, ведь слезы могли стать поводом для ссоры родителей. А мне так хотелось уберечь маму.

На раковине лежали маникюрные ножницы. Я схватил их, задрал штанину на ноге и ударил два раза. Кровь пошла не сразу, вначале я почувствовал только боль. Физическую боль, которая пересилила все эмоции. Тогда я понял: я сильнее, чем он. Я способен причинить себе боль, которая заглушает все остальное.

Предыстория

Он — это мой отец. Не могу позволить себе называть его отцом или папой, он не заслужил этого. Поэтому я обезличил его в этом рассказе. Фразу «бери велосипед и собирайся» в детстве я с ужасом ждал каждое утро. Когда я слышал ее, всегда искал мамины глаза с надеждой, что она увидит мой страх, схватит меня, и мы просто сбежим. Но мама отпускала меня вместе с ним и велосипедом в руках.

Я никогда не винил ее за это. Судьба выкинула нас в Москву, где мама действовала в заданных рамках, пытаясь сохранить единственное, что было у нас в этом городе — семью. Он был военным, и когда его перевели служить в Москву, мама уехала из родного города следом. Все родственники остались в другой стране.

Мама оберегала меня, как могла, про многое она просто не знала. А я не говорил — боялся, что он причинит вред и ей. Велосипед был не единственным плохим воспоминанием в моем детстве. Но он стал символом всей детской боли. Я до сих пор не научился кататься на велосипеде и пообещал себе никогда не делать этого.

В ожидании удара

Помню, как совсем еще маленьким я подошел к нему, взял руку и поцеловал. В ответ получил подзатыльник и фразу: «Никогда не делай так больше». Все детство, находясь рядом с ним, я чувствовал себя в опасности. Я не мог спрятаться за папиной спиной или ощутить его поддержку. Напротив, защищался и прятался. Прятался в своей комнате, в школе или в мире детских фантазий, где есть только я и мама.

Многие считают, что такое воспитание закаляет характер, учит быть сильным, готовит к жизни. Но это ложь. Он подарил мне чувство тотальной неуверенности в себе, постоянный поиск одобрения в глазах окружающих и невероятный страх. Даже став взрослым, после каждой совершенной ошибки я продолжал ждать удар от окружающих, использовал все попытки скрыть вину, чтобы снова не стать уязвимым.

Он загнал меня в тиски и подарил массу комплексов, которые вросли в меня с корнями: я продолжал бороться с болью и проблемами, причиняя вред самому себе. Тушил сигареты о собственное тело или резал руки, оставляя шрамы на всю жизнь. Мне казалось, что другого выхода из ситуации просто нет — только так я могу справляться с трудностями. И это искаженное восприятие жизни подарил мне именно он.

«Я все равно люблю тебя»

В институте у меня был друг Тимофей. Мы стали общаться с первого дня и сразу почувствовали родство. Потом я узнал, почему. Отец Тимофея много пил и бил их с мамой. Мой друг тоже перенес это во взрослую жизнь. Когда осознал, что сам не в  состоянии помочь себе, обратился к психологу, и тот дал совет: позвонить отцу, с которым Тимофей совсем не общался, и сказать: «Папа, я прощаю тебя за все. Спасибо тебе за все, что смог сделать для меня. Я все равно люблю тебя».

Сначала совет показался странным — за что можно любить человека, который издевался над тобой, и почему его нужно прощать за это? Но потом Тимофей нашел в себе силы и все же позвонил. В ответ отец заплакал. После разговора Тимофей почувствовал, что весь груз упал с его плеч. Он простил отца и дал тому возможность простить себя.

Я долго прокручивал эту историю в голове, пытался найти в себе силы поступить так же. Но не нашел. Моего отца уже нет в живых, и я не могу позвонить ему. Но моя боль не ушла вместе с ним. Она навсегда со мной.