И один в поле воин. Выросло число неформально занятых

Мало кто задумывается о глубинном смысле пословицы: «и один в поле воин». В основном это по привычке оценивают с точки зрения военной науки и относят к условиям ведения войны предельно малыми силами против крупных боевых формирований противника. Чаще всего объяснение сводится к описанию работы разведчика, одинокого мужественного окопного бойца или оставшегося без прикрытия военного летчика, которые мужественно принимают бой от врагов или же, если речь идет все-таки о бойцах невидимого фронта, доказывают, что один опытный оперативник «в поле» стоит многих вражеских армий, и, если даже не одолевает их, наносит непоправимый ущерб. Воспитывающей идеей является то, что человек, оказавшийся в одиночестве, не должен недооценивать себя, а продолжать сопротивляться непорядкам в жизни до самого конца, потому что мужество имеет наибольшее признание в единичном числе. Это все так и есть, но все же смысл оказался куда шире, чем трактуется в обстоятельствах экстремального, авантюрного и даже почти романтичного характера. Во всяком случае, в исследованиях Росстата речь идет об очень обыденном явлении: занятость наших соотечественников на работе. Обнаружилось, что необязательно застывать в ровном строю офисных работников, а достаточно самому заявить о себе как о самостоятельной рабочей единице.

Так вот, таких работников, по данным Росстата, в экономике страны зарегистрировано в 2018 году 14,6 миллиона человек, что больше, чем в 2017 году, на 300 тысяч. Это в целом 20,1% работников старше 15 лет. В 2019 году абсолютная цифра, видимо, возросла еще более за счет введения такой формы, как самозанятость, и роста количества индивидуальных предпринимателей, потерявших работу на своих предприятиях в начале года, либо решивших во всем зависеть только от себя, а не от работодателя.

Неформальную занятость ни в коем случае нельзя путать с «кадровым» показателем теневой экономики, то есть с криминальным оборотом рабочей силы, потому что расчет работников в так называемой неформальной сфере производится по простейшей формуле: вычет из всех занятых в экономике рабочих мест на предприятиях, обозначенных как юридические лица. Но, думаю, все же это несколько больше, чем официальный показатель ФНС о зарегистрированных ИП, самозанятых и фермерах. Те, кто занят вне договоров в работе юрлиц по «серой» схеме, в расчет не идут. Это уже категория, относящаяся к теневой экономике. В МВФ считают, что в России этот тип работников значительно превышает средние показатели в мире. Там, правда, оценивают латентные показатели теневой экономики вообще, а не только этот ее сектор, но все же, может быть, кому-нибудь любопытно знать, что оборот достигает в России 33,7% от ВВП (2015 год), тогда как в мире (исследовано 158 стран) он составляет много меньше — 27,8%.

По данным Института общественных наук РАНХиГС (данные из РБК), в теневой рынок включены 30 миллионов человек, а это более 40% активного населения, из которых 21,7 миллиона (кадровые работники юрлиц) получают «серые» зарплаты дополнительно к официальной сумме. Их оказалось больше на 7,1 миллиона человек, чем тех, кто официально зарегистрирован в неформальном секторе и оплачивает налоги на льготных условиях. Но все же исправно их платит в то время, как «серые» работники этого не делают. Чаще всего в том не их вина, но факты остаются фактами, что бы за их «конвертами» ни стояло. В 2017 году теневой фонд оплаты труда составил гигантскую цифру: 11,4 триллиона рублей (25,9%), — с которой в налоги не отчисляется ни единой копейки.

Неформальный же сектор экономики, рассчитанный Росстатом, по существу, следует другой расхожей сентенции, а именно: «из тени в свет перелетая». Мужчин оказалось 21,7%, а женщин — 18,4% от общего числа занятых в неформальном секторе. В 2015–2016 годах (пиковых кризисных лет) в процентном отношении этот показатель превысил 21%, хотя раньше он составлял 20%. Цифры устойчивые для нас, но вновь отмечен рост, который, весьма вероятно, превысит стабильные показатели очень скоро. Уже сейчас Росстат оценил одни только инвестиции малого бизнеса и так называемого неформального сектора за неполный 2018 год (девять месяцев) в 4 триллиона рублей. Эти показатели касаются и тех, кто официально зарегистрирован в качестве «одиноких воинов» на общем трудовом поле. Но среди них есть и такие, кто присутствует в других сферах занятости, в юрлицах, то есть параллельно. Правда, их немного: из 14,6 миллиона работников в неформальном секторе 900 тысяч человек сочетают работу на себя с работой на хозяина.

Очень симптоматично, где показатели индивидуального предпринимательства самые высокие: Чечня — 64% от общего количества занятых в экономике, Дагестан — 52%, Ингушетия и Кабардино-Балкария — по 48% в каждой республике, Крым — 38%, Севастополь (отдельный федеральный субъект) — 34%, Ставропольский край — 35%.

Кроме этих субъектов федерации, около трети неформальной занятости типично еще для Алтая, Адыгеи, Бурятии, Северной Осетии, Краснодарского края, Калмыкии, Астраханской и Ивановской областей, Карачаево-Черкесии.

По мнению экспертов, отсутствие свободных рабочих мест в «юрлицах» связано со слабостью местных экономик. Правда, на Северном Кавказе рождаемость всегда опережала средние показатели по стране и рынок труда постоянно перегревался. Но есть и другая оценка: одна из них близка к первой, потому что в ней говорится о нарастающих кризисных тенденциях в стране, а вторая — о стремлении населения, в основном юного (с 15 лет до 20) и старшего (с 50 до 65), избежать патронажа хозяина и стать хозяином самому. То есть желание тех и других попробовать, что такое реальный частный сектор, в котором ты один распоряжаешься собой и «как потопаешь, так и полопаешь». Не думаю, что это все только частные случаи. Скорее всего, тенденция времени, хотя главные импульсы все же поступают от вообще не радующих глаз показателей экономики. Отсутствуют рабочие места, но есть лазейка в индивидуальном предпринимательстве. Это реальный шанс, от которого сейчас отказаться нет возможности, но постепенно станет осознанным желанием.

Так было всегда и везде. У этого явления есть свои положительные, вполне очевидные резоны, которые свидетельствуют о тенденции к развитию частного предпринимательства и утверждению принципов частной собственности (то есть стремление к независимой «либеральной» экономике), но есть и те, что относятся к отрицательным позициям, а именно — к отсутствию у индивидуальных предпринимателей и так называемых самозанятых надежного социального пакета, который хотя бы формально должен присутствовать на предприятиях-юрлицах. По мнению аналитиков, развитие такого рода малого бизнеса в индивидуальных (без эксплуатации наемного труда) предприятиях рано или поздно даст импульс к расширению крупного страхового предпринимательства в самых расхожих его формах, типичных для развитых экономик мира. Это пока не занятая сфера в глобальных страховых проектах, в которых прибыль страховым компаниям приносит растущий оборот интересов, а не запредельно высокие страховые взносы по немногочисленным адресным договорам. Так что в экономике, как и везде в жизни, не было бы счастья, да несчастье помогло. И один в поле воин иной раз побеждает целую армаду проблем. Сбивает, как та мужественная серая мышь, сметану из жидкого молока.

Андрей Бинев, журналист, аналитик