Горизонт событий. Мир решительно меняется в своих оценках

Бывают дни, когда взгляд, брошенный на ленту новостей, вдруг стекленеет от ошеломляющего ощущения глубочайшей общности проблем, охвативших мир и страну. Даже несмелая попытка поставить их в один логичный ряд позволяет осознать время, в котором мы живем и которое претерпит принципиальные изменения в ближайшие времена. Многие еще помнят, как разрушалась Берлинская стена, разобщившая мир в послевоенные годы вплоть до конца девяностых. Вдруг появились энергичные русские и нерусские слова, с воодушевлением принятые либералами и левыми движениями (далеко не всегда их взгляды на действительность совпадают): «гласность», «перестройка», «демократия». К ним добавились совершенно неясные понятия: «конверсия», «пиар» (от еще менее понятного public relation — PR), «рынок» с его немыслимой по тем представлениям, дикой, анархичной экономикой. А вместо привычных скучных государственных газет, теле- и радиопрограмм — желтый ветер печатной свободы, где в одном сумасшедшем вихре крутились страшная правда, наглая ложь, непредсказуемое прошлое и очень скользкое будущее. Спекуляция перестала быть преступлением, а вместе с кровавой жизнью «по понятиям» и проституцией превратилась в самый доходный и быстрорастущий бизнес. Термины «инфляция», «девальвация», «биржевой курс», «конвертируемая валюта» вошли в нашу жизнь, сделав ее беспомощной и опасной.

Но вот все вновь изменилось, будто подведена новая жирная черта под прошлым. Стало ли оно с головы на ноги или, напротив, повернулось с ног на голову, покажет время. Однако очень любопытен все же алгоритм нынешних событий, действительно затронувший и мир, и нас, как его неотделимую часть. Не какое-то одно важное событие вносит коррективы наподобие вплывшего «черного лебедя», а буквально винегрет больших и малых дел необратимо преобразует сегодняшний мир. Не вдаваясь в подробности, которых столько, что на них не хватит всего информационного пространства интернета, упомяну лишь то «малое», что ошеломляет в своем единстве, а не по отдельности каждое. Нет смысла выстраивать это по рейтингу значимости и требовать исчерпывающего списка. Достаточно того, что сразу бросается в глаза всего лишь за пару часов одного дня.

Горбачев напомнил США о «мирных дивидендах» от договора по ракетам. Речь идет о том, что с 2 февраля Вашингтон начинает выход из ДРСМД. Под осознанной уже моделью конверсии подводится та черта, за которой начинается новая гонка вооружений, а проблема расширения товарного рынка становится крайне проблематичной из-за естественных ограничительных мер холодной войны. Сопутствовать этому могут только растущие нищета нищих и богатство богатых, причем не в области мирных производств, а в войнах и создании оружия массового поражения. То есть сокровища безудержно текут в руки разрушителей, а не строителей.

Госдолг США достиг рекордной отметки в 22 триллиона долларов. Это происходит вопреки предвыборным обещаниям президента Трампа и означает плохо скрытую инфляцию валюты, претендующую (и не без известных серьезных оснований) на эталонную систему оборота по всем жизнеутверждающим мировым сделкам — от розничной торговли выгодным экспортом до импорта энергоносителей, металлов, древесины, химических промышленных ингредиентов и практических научных разработок в космосе и на земле. Последствия для мировой экономики чудовищные, но скажется это только через пару лет.

Сорос предостерегает ЕС от судьбы СССР. В то время, как бремя житейских проблем, очень часто сдвигающих сознание людей в левый сегмент мышления со всеми вытекающими из этого общественными катаклизмами, входит в непримиримое противоречие со слепой чиновничьей убежденностью, что очередной ее формальный документ способен заместить жизнь во всех ее естественных проявлениях. Такая слепота и почти маниакальное упрямство привели к тому, что советский колосс когда-то закачался на ногах, оказавшихся глиняными, и рухнул, вызвав глобальные тектонические потрясения в жизни на планете. Тот самый Сорос, который чрезвычайно эффективно участвовал в революционных изменениях конца девяностых годов, теперь приложил руку к их сворачиванию, да еще предупредил об очень вероятном крушении нового колосса, созданного далеко не без его участия в финансовых операциях глобального характера.

Большинство россиян отказалось митинговать ради изменений к лучшему. Лишь чуть более 20% населения готово пойти по тому же пути, по которому шли их предшественники в конце восьмидесятых и начале девяностых, то есть выйти на площади с требованиями изменить что-то очень важное для себя в общественной жизни. Выборы, петиции, обращения, политическая карьера оказались теперь предпочтительней в России. И это в то время, когда Франция никак не угомонится в своем веселом революционном хороводе «желтых жилетов». Это характеризует конкретные государственные системы, каждая из которых настаивает на политике оптимальности в решении общественных проблем, но сходятся они в одном: без изменений движение невозможно. Видимо, жаркий русский опыт анархических деяний последнего десятилетия двадцатого столетия, чудовищное обнищание и развал богатейшей страны имеют преимущественное право быть принятыми более, чем любые революционные встряски и катастрофы. В России это уже усвоили два последних советских поколения, и вернуть назад то мятежное время хотят теперь очень и очень немногие. А значит, времена меняются кардинально.

Мир находится перед большим переделом влияния сверхдержав. Время, которое характеризовалось противостоянием политических систем, ушло навсегда. До последнего десятилетия прошлого столетия, начиная с первой его двадцатки, человечество было поделено на две крупные, но очень неравные части: капиталистические государства, в основе которых лежала частная собственность, и социалистическая система, опирающаяся на государственную и общественную собственность. Военные доктрины строились исходя из этого. СССР и его сателлиты именно на этом основании вступали в противоречивые и крайне опасные отношения с США и их союзническим вооруженным миром капитализма, за которыми стояло полное отрицание ортодоксальных коммунистических и индустриально-социалистических идеологий. Сегодня США и Россия (наследник СССР) находятся по одну сторону общественной формации — капиталистические отношения, как бы они ни назывались. Приверженцами социализма остались либо самые слабые в экономическом отношении некоторые страны, либо то мощное государство, в котором до сих пор употребляется этот термин, но преобразованный по его реальному значению до такой степени, что впору говорить о политическом лицемерии. Это Китай. К двум военным сверхдержавам прибавились «социалистическая» КНР и еще одна крупная союзная, но во многом аморфная структура — ЕС. Противостояние стран не только не ослабло, хотя, казалось бы, утеряны все идеологические стимулы, а даже, напротив, приобрело те опасные формы, которые как раз и возвращают всю терминологию конца двадцатого столетия назад, к самым истокам ее крушения. Промышленная конверсия в пользу гражданского производства, стремление к политической независимости от системного центра управления приобрели негативный смысл в глазах влиятельных сил и даже большой части общества в самом широком смысле. Актуальными стали новые военные союзы.

Мы находимся на том пространственном и временном горизонте событий, за которым в будущее, угнетенное гравитацией гигантской массы власти и денег, отсюда уже не проникает даже самый мощный луч света. Вероятно, та новая «черная дыра», которая разверзлась перед человечеством в конце первого десятилетия двадцать первого века, должна быть пройдена, несмотря на все жертвы, которые она потребует. Прошлому же свои жертвы уже отданы сполна.

Андрей Бинев, журналист, аналитик