Единство и противоположность. 22 апреля — день, положивший начало многому, что никак не закончится

Первый из них появился на свет 295 лет назад в Кенигсберге и, вопреки более позднему Гегелю, считавшему, что нет разницы между добром и злом, потому что то и другое порождение одной и той же природы, полагал, что у зла свой путь, а у добра — свой, как у бога и дьявола. А разделяет их всего лишь нравственность, но сие есть великая граница непримиримых противоположностей. Кант был отцом немецкой классической философии.

«С нами Бог» — так переводится его библейское имя, данное ему при крещении. Все думали, что он по происхождению шотландец, но оказалось, что он из маленькой и мало кому известной в те бурные военные времена Латвии. Оттуда его прадед, который не знал ни единого немецкого слова. С шотландцами же род Кантов связан только несколькими браками. Кант был почти русским подданным, потому что после Семилетней войны Восточная Пруссия отошла Российской империи. Во всяком случае, родоначальник немецкой классической философии был приведен к присяге не прусскому королю, а российской императрице Елизавете Петровне. И присягу он принимал под имперским двуглавым орлом. Искренне, между прочим, потому что он все в жизни делал прочувствованно и искренне.

Русские офицеры учились у него математике, геометрии, философии, фортификации и взрывному делу. Но Кант все же не стал русским ученым, потому что политика — дама чрезвычайно капризная и слишком часто меняет своих фаворитов. Он и представления-то о России имел почти анекдотичные. То они пьяницы все там, в своей Сибири, то у них хвосты есть, хоть и маленькие, но все же есть, и они даже ими метут снег. То они табак едят, думая, что это такая каша. Сначала нюхают, а потом едят. И с медведями водят дружбу. Словом, не знал он истинной России, хотя с русским офицерством был вроде бы знаком.

Его дом был одним из немногих, который не был разрушен при взятии Кенигсберга и захвата Восточной Пруссии советскими войсками в самом конце Второй мировой войны. Все горело и плавилось, обращалось в пепел и развалины, а его родовое гнездо устояло.

Канта ценил другой человек, родившийся в тот же день в следующем веке, — Владимир Ульянов (Ленин). Ценил и страшно критиковал. Ну как примириться с тем, что в мире есть разница между злом и добром? Она надуманна! Зло — это то, что не нужно пролетариату, а добро — то, что пролетариат считает необходимым сделать, даже если это выглядит чудовищным злом. Единство и борьба противоположностей. Классическая советская философия, наследница великой европейской диалектики. То есть поначалу считалось, что она исконно русская, абсолютно красная и даже имеет божественное право перешагнуть все границы и встать рядом с величайшими немцами и «не немцами» —  Марксом и Энгельсом. Но после Октябрьской революции философия все больше замыкалась в границах отдельно взятой страны, сильно съежившейся по сравнению с теми годами, когда наивный Кант заблуждался о повадках русских.

В этот день к усыпальницам, скульптурам и даже памятным местам философских ристалищ тянутся толпы почитателей, многие из которых считают себя последователями великих мыслителей. Правда, к первому — Канту — обычно едет не так уж и много людей, а вот второй — Ленин — все еще страшно популярен. И цветы несут, и венки, и рыдают, будто его только вчера не стало, и красные галстуки несмышленым детям повязывают на трогательные тонкие шеи.

Мир живет своей жизнью, вертится в вихре событий — выборы, перевыборы, теракты и похороны, берут взаймы под проценты, вымаливают дешевые кредиты, сбегают, чтобы не платить, а потом винятся, бахвалятся, сидят и судятся, — а серые толпы все продолжают тянуться к могилам тех, кто все это когда-то замутил. Особенно к последней «могиле» — той, что на Красной площади.

Но есть и еще одна дата. Кто не помнит о чудовищной крепости Бастилии, олицетворявшей для французов все то зло, которое могут привнести в мир сильные и могущественные! В этот день в 1370-м году по приказу французского короля Карла V Мудрого был вкопан в землю первый камень будущей крепости-тюрьмы. Первоначально она так же, как через три с половиной века в Москве Бутырская крепость, ставшая потом тюрьмой, играла роль фортификационного крепостного сооружения на пути жестоких англичан к славному Парижу. Потому-то и называлась Бастилией — то есть охранными башнями, останавливающими врага. Первый камень заложил по упомянутому указу парижский прево Юг Обрио, который якобы был бессовестным вором, изощренным политиканом и жутким развратником. Народ взбунтовался и засадил его самого в новую башню как первого заключенного, а мог бы просто голову отрубить. Спустя века эта крепость разрослась и приняла в свое мрачное лоно такое количество заключенных с их неразгаданными до сей поры тайнами, что равной ей в этом смысле нет на свете ни одной темницы. Тут побывало больше принцев крови, чем жило во дворцах Парижа, мрачно шутили парижане. Все, кого сюда привозили, как правило, темной ночью, были особо опасными преступниками, имена которых не всегда были вписаны в сопроводительные документы. Достаточно было одной печати и одной подписи — кардинала Ришелье, например, или очередного доверенного прокурора Парижа. Словом, «железные маски». Восставший в 1789-м году народ снес эту чудовищную тюрягу под корень. И даже назначил тот день (14 июля) национальным праздником.

Вот так обычно и бывает: в семейной тиши или просто в разумном решении властей рождается нечто, чему пророчат великое будущее, но жизнь все переворачивает по-своему и величие оборачивается кошмаром, позором или даже забвением.

Очень поучительное явление единства и борьбы противоположностей.

Андрей Бинев, журналист, аналитик