«Люди просто рады, что по ним не стреляют». Дневник журналиста о жизни в Донбассе

День первый. Донецк

Сегодня общались с депутатом Госдумы Адамом Делимхановым. Рядом, на обочине, стояла колонна разбитых машин. Почти все без стекол, либо стекла вдребезги — лобовое в трещинах. Следы от пуль, осколков.

Пока я писал стендап (прием, когда журналист работает непосредственно в кадре — прим. ред.), в машине сидели мужчина с женщиной. Оказалось, они стоят на выезд из Мариуполя пять суток. Вместе с ними дети. И еще пожилые люди. Они где-то недалеко сняли дом, и, чтобы не потерять очередь, муж с женой вдвоем пять суток сидят в машине. Водителя зовут Евгений. Он рассказал, что люди, которые сейчас живут в Мариуполе, сливали воду из батарей, кипятили ее и пили. Потому что у них нет воды. Никакой. И возможности набрать где-то еще тоже нет, потому что стреляют.

Они жили в двухэтажном доме, не в частном — обычном. Дом разбомбили, и семь дней этот мужчина спал просто на стуле.

Пообщались с Элеонорой Федоренко, советником главы ДНР по правам ребенка. Она рассказала о том, что дети сейчас ходят в школы. И что ребята отличают размер калибра и из какого оружия идет стрельба просто по звуку. И слышат, когда выстрелы, взрывы, понимают — в их сторону летит снаряд или нет.

Мы были у памятника, возложили цветы. Сказать, что это страшно, — кажется, ничего не сказать. Я впервые сегодня увидел людей с оружием в горячей точке. Я слышу, как взрываются снаряды за окном. Для взрослого человека в 28 лет это жутко. А дети, которым 12-13, привыкли к этому, и это самое ужасное. Они привыкли в этом находиться.

День второй. Волноваха

Сегодня были в Волновахе. Там разрушено все. Я никогда за свою жизнь не видел настолько разбомбленных зданий. Там была женщина: больше 50 лет прожила рядом с больницей, которую разбомбили. Работала там медсестрой. Она пытается сдерживать слезы. Человек неимоверной, железной воли, тяги к жизни. Показала свою квартиру, которой просто нет. Люди прятались в больнице, в подвале. Все двухэтажные здания, которые рядом с этой больницей, полностью разбомблены.

Поехали в жилой дом на окраине города. Как я понял, там располагался штаб националистов. Люди сидели в этом здании, в подвале — 110 человек. И когда один из националистов стрелял из автомата, ставил перед собой человека — чтобы по нему не попали.

Поехали к стихийной ярмарке: люди продают, что у них есть. Кто-то меняется — одеждой или едой. Ко мне подошел мужчина, когда я стоял у скорой, и спросил, можно ли купить лекарства. Было нужно что-то для диабетиков — важное. И нет ни платно, ни бесплатно этих лекарств.

Женщина подошла, попросила связаться с сыном. Он взял трубку. Вы бы видели ее лицо, эмоции. Она поговорила с сыном — и была благодарна просто за звонок.

Спрашивал людей, есть ли работа. Говорят, мол, работа есть — денег нет. На все, что осталось — драгоценности, сбережения, — покупают товары первой необходимости, продукты.

Волноваха — это руины. Нет ни одного дерева, чтобы в нем не было дырки от пули или оно не было задето снарядом. Школа тоже разрушена. Там нашли книги, которые писали в НАТО. И непонятно, к чему готовили детей. Просто промывали мозги. Я увидел все своими глазами. И нахожусь в шоке: зачем? для чего?