«Колоссальный запрос на помощь государства». Светлана Чупшева — о социальных проектах АСИ

— Первый вопрос касается вашего проекта «Система долговременного ухода». Что она в себя включает?

— Эту тему впервые, наверное, подняла Елизавета Олескина на встрече с президентом РФ в Карелии. Тогда на встрече с волонтерами и представителям НКО возник вопрос о необходимости создания такой комплексной системы долговременного ухода для людей, которые в ней нуждаются.

Это не только стационарные учреждения, а действительно огромный запрос со стороны населения старше трудоспособного возраста, а также инвалидов, которые могут получать такую помощь на дому. К сожалению, сегодня в нашей стране такой системы и модели оказания такой помощи нет. Тогда Владимир Владимирович [Путин] поддержал этот проект, эту идею и дал соответствующее поручение правительству РФ, Агентству стратегических инициатив действительно протестировать пилотную модель системы долговременного ухода в нашей стране.

У нас были отобраны шесть регионов, где она уже в течение одного года апробируется. Уже есть первые результаты и, конечно, очень важно, чтобы такая система заработала по всей стране.

— Мы можем назвать регионы и подвести хотя бы предварительные итоги эксперимента? Плюсы, может быть минусы какие-то обнаружились, о которых вы знаете и которые хотелось бы решить в дальнейшем.

— В этом проекте участвуют Костромская область, Тульская, Новгородская область, Псковская область, Волгоградская область — те регионы, которые сегодня по сути все свои ресурсы и возможности направляют на реализацию этого пилотного проекта. У нас в каждом регионе отобраны четыре учреждения социальной защиты, здравоохранения, где мы в рамках целевой модели, как мы ее видим, с учетом международного опыта, наших экспертов, системы здравоохранения и социального обеспечения, тех запросов, которые мы слышим от семей, родственников, от самих пожилых людей и людей с инвалидностью, выясняем, какая поддержка, помощь им нужна, в каких услугах они нуждаются.

— А как разобраться в этом вопросе: куда обратиться, как понять могу я рассчитывать на помощь данного проекта или нет?

— Сегодня в целом это пока разбалансированная система. У нас сам принцип оказания социальной помощи построен на заявительной основе. Это, конечно, создает такие «слепые зоны», когда человек не знает о той помощи, которую ему может предоставить государство, некоммерческие организации, о тех услугах, которые он может получать. Это, конечно, неправильно. Главным для нас в этом пилотном проекте было создать формат межведомственного взаимодействия, который бы помог выявить нуждающихся в такой поддержке и помощи.

Второе, это такое некое меню для людей, какие услуги им нужны. Исходя из их трудоспособности, их физического здоровья, социального положения. Составляется такая индивидуальная программа. Называется карточка типизации, когда у нас сформированы пять групп, и относительно каждой группы формируются те меры поддержки, в которых нуждается человек, и которые ему готово оказать государство в лице региона и некоммерческого сектора. И здесь из этих пяти групп мы понимаем, кто нуждается в стационарном уходе, а где мы можем оказать помощь на дому, а где в центрах дневного пребывания.

— Какая группа самая многочисленная?

— Это наверно вторая, третья, четвертая группа — все такие люди, которые должны получать помощь дома и в стационарах. Конечно, самая сложная группа — пятая, когда люди должны получать помощь и уход уже в учреждениях.

— Это все происходит на безвозмездной основе?

— Это бесплатный проект, но опять же в пилотных регионах это не все жители охвачены этой помощью. В каждом регионе выбраны два района, четыре учреждения. И на базе этих районов и этих учреждений нам удалось выявить более 1,5 тысячи человек, которые нуждаются в этой помощи.

И более чем для 20 тысяч человек сформированы индивидуальные программы по сопровождению ухода и на дому и в дневном стационаре. Мы видим просто колоссальный запрос на такую поддержку и помощь государства. Это как раз те люди, которые сегодня просто не получат помощи. И говорить о какой-то качественной поддержке мы просто пока не можем. Поэтому это крайне необходимо сегодня выводить это в системную работу.

Огромный разрыв у нас сегодня между социальными учреждениями, социальной помощью и помощью в сфере здравоохранения, когда долговременный уход, паллиативный уход — это комплексная система, это медико-социальная помощь. И очень важно, что в наших пилотных регионах вот это межведомственное взаимодействие сегодня выстраивается и позволяет для человека не видеть разрывов, где мне нужно обратиться в систему социальной помощи и поддержки, а где мне нужна помощь врачей в системе здравоохранения. Это тоже один из важных элементов комплексной системы долговременного ухода.

— То есть всегда комплекс мероприятий, но всегда индивидуальный подход? Нет такого, что всех под одну гребенку? И на какое время рассчитан данный проект?

— Этот проект безусловно долгосрочный. Так как мы говорим о серьезной доле населения, которая сегодня нуждается в такой поддержке и помощи, то конечно мы должны создать всю необходимую инфраструктуру, подготовить специалистов и продумать всю модель поддержки для людей, которые нуждаются. У нас по планам этот проект в 2018 году уже вошел в федеральный национальный проект «Демография. Старшее поколение». У нас в этом году список пилотов расширился до 12 субъектов, которые участвуют в нем. В следующем году мы в два раза увеличим количество регионов и с 2022 года у нас во всех 85 регионах должна работать комплексная система долговременного ухода.

Конечно, нам очень важно сегодня подготовить кадры. У нас в пилотных регионах более 1,5 тысячи специалистов прошли необходимое обучение в стационарах. У нас где-то порядка 500 сиделок, помощников на дому, которые прошли это обучение и сегодня оказывают квалифицированную помощь. У нас по опросам сегодня увеличилась удовлетворенность этими услугами до 95%. И родственники, и сами люди, которые нуждаются в такой поддержке, они даже не знали, что такое возможно.

Очень важно сформировать индивидуальные маршруты для каждого человека, потому что кто-то на время реабилитации необходимой может вернуться и жить самостоятельно, функционально дома. Кому-то нужна помощь в стационаре. А кто-то может действительно дальше пройти реабилитацию и уже иметь запрос на какое-то обучение, на какой-то культурный досуг.

Здесь мы изучаем опыт Москвы — «Активное долголетие» — когда мы формируем такую комплексную инфраструктуру для людей старшего поколения не только про уход, про лечение, про реабилитацию, а действительно создание условий активного образа жизни. Чтобы люди старшего поколения были счастливы, были востребованы и чувствовали себя полноценными гражданами нашего общества.

— Светлана Витальевна, а только столичный опыт учитывается? Вы уже отчасти сказали, что обращаете внимание на заграничные методики, но можем обозначить какие-то страны, что у них есть такого интересного, что могло быть здесь прижиться в России?

— Конечно, мы смотрим и изучаем и международные практики, и наши практики региональные, слушаем специалистов, экспертов в разных странах. У нас коллеги, участвовавшие в пилоте, ездили с Фондом Геннадия Тимченко в европейские страны, изучали там практики долговременного ухода. И, конечно, все это очень полезно.

Если говорить о статистике, то в странах ОЭСР (*Организация экономического сотрудничества и развития) доля людей старше 65 лет, которые получают сегодня долговременный уход и помощь, варьируется от 2 до 6%. В нашей стране — это меньше 1%, где-то 0,7%. И, конечно, мы видим здесь, не то, что у нас лучше показатели и что у нас нету нуждающихся в этом уходе, а это как раз вот эти «слепые зоны», этот заявительный характер, который не позволяет нам увидеть тех людей, которым нужна сегодня помощь государства.

Во-вторых, мы также недооцениваем тех людей, те помощи и ресурсы НКО и частного сектора, которые могут сюда прийти и создать новую инфраструктуру для людей старшего поколения с кадрами, со своими компетенциями, со своими новыми услугами, которые необходимы. Опять же, изучая опыт Израиля и европейских стран, доля негосударственного сектора в оказании услуг для старшего поколения составляет 90−95%, Франция — 50%. В нашей стране — это 7%.

— Но потенциал есть для роста?

— Потенциал есть, и нет задачи просто нарастить и передать государственные учреждения и сделать их частными. Ни в коем случае. Это говорит о том, что мы сегодня не удовлетворяем спрос наших граждан. И от нас это потребует серьезных инвестиций и в инфраструктуру, и в подготовку кадров и специалистов. Невозможно это делать за счет только государственных средств.

Здесь нужны такие формы государственно-частного партнерства, когда мы можем привлекать сюда частные инвестиции, инвестиции негосударственного сектора. Здесь есть и законодательные ограничения, здесь есть ограничения в части формирования тарифной политики и формирования стандартов таких социальных услуг.

— Внимание уделяется даже самым мелким деталям?

— Абсолютно. Все до мелочей продумано, чтобы специалист по уходу мог даже по некоей инструкции типовой осуществлять все эти действия. Но мы понимаем тогда, что это подход, затраты, трудоресурсы и в соответствии с этим формируем грамотную адекватную политику тарифообразования. И только вот так мы можем этот рынок сделать открытым, цивилизованным и повысить качество услуг.

Очень важно сегодня также получать обратную связь. У нас сегодня нет обратной связи. Есть люди, которые получают эти услуги, но удовлетворены ли они? Соответствуют ли они тем запросам, которые формируются со стороны людей? Мы смотрим опросы ВЦИОМ, ФОМ, социологических организаций, которые проводят их. И у нас сегодня тех, кто получает удовлетворенность сегодня составляет порядка 30−40%.

И здесь, если возвращаться к тому, какие практики есть за рубежом и здесь в отдельных регионах. Есть такие форматы, как передышка для родственников, или патронажные няни, опять же специалисты по уходу, которые на несколько часов могут заменить. Но опять же родственник остается в семье и себя, с точки зрения, комфорта и спокойствия лучше чувствует. Либо есть такие приемные социальные семьи, которые также могут обеспечить на дому вот эту услугу для человека, который в ней нуждается и психологически может быть это и проще, чем находиться в стационаре каком-то большом. Поэтому вот здесь вот мы должны разные вариативные форматы предлагать, внедрять, чтобы они были доступны для человека. А он сам мог выбирать, что он хочет, исходя из своих возможностей и потребностей.

— У Агентства стратегических инициатив не только один данный проект, о котором мы говорим. Есть и много других направлений. Например, «Кадры будущего для регионов». Мы можем сказать пару слов об этой программе: на кого она рассчитана, как она реализуется, где реализуется?

— Очень отрадно, что мы сегодня больше говорим о человеке, об индивидуальном подходе. Это касается не только социальной сферы, сферы образования и в части инвестиций, работе с инвесторами. Мы говорим об этой индивидуализации и это очень хорошо. В образовании сегодня мы видим огромный запрос также на такие индивидуальные траектории развития. И программа «Кадры будущего региона» она как раз про это. Это такая комплексная система развития человеческого капитала, создания всех возможностей, раскрытия всех возможностей для каждого человека.

В этом проекте мы говорим о школьниках, о студентах. Когда в рамках и образовательной траектории, и системы дополнительного образования ребенок проходит необходимое тестирование собственных компетенций и возможностей. Ему предоставляются возможности попробовать себя, либо по тем дефицитам нарастить те знания и навыки, которые ему необходимы.

В рамках этого проекта школьник либо студент может пройти необходимые профстажировки, социальные пробы, которые позволят ему посмотреть на какие-то отдельные профессии, практики. Поучаствовать в реализации конкретного проекта у себя в регионе, у себя в городе, получить наставника, посмотреть и послушать успешных предпринимателей и получить в качестве наставника или ментора бизнес-деятеля и, может быть, это станет для ребенка или студента возможным направлением его дальнейшего будущего и развития. То есть это та комплексная система, которая помогает ребенку в его профнавигации.

— То есть ему предлагается выбор из определенных профессий, и задача теста выявить определенный потенциал этого человека, к чему у него есть способности и максимально это разгонять, развивать в ребенке?

— И выявить потенциал, и выявить дефициты. И в зависимости от того меню, которое предлагается в рамках этого проекта ребенок может выбрать либо идти по той дорожке, где у него получается сильнее. Или сконцентрироваться на тех дефицитах, которые он хотел бы для себя восполнить и узнать для себя что-то новое.

— То есть бросить вызов самому себе отчасти?

— Абсолютно. И мы сегодня говорим даже не об отдельных профессиях, а направлениях и компетенциях. Мы называем их «компетенциями будущего». Сформировать навыки у ребенка, которые позволят ему достаточно быстро адаптироваться в меняющемся мире, когда мы сегодня не уверены, через пять лет какие профессии будут востребованы.

И здесь ребенок должен научиться критическому мышлению, креативности, работе в команде, лидерским навыкам и компетенциям, публичным презентациям — это те навыки, которые позволят ему быть успешным в жизни, успешным в любой деятельности, которую он бы для себя не выбрал. И очень важна здесь в рамках этого проекта связка между стратегией развития региона, какие отрасли он будет развивать, какие отрасли в регионе будут такими точками роста и будущего развития.

Какие профессии и какие направления будут востребованы на рынке труда в регионе. Мы вовлекаем в этот проект работодателей: предпринимателей и крупные организации, систему образования, которые вместе уже работают на подготовку кадров, которые необходимы им. И они уже видят потенциальных своих молодых сотрудников, уже привлекают к каким-то проектов. Уже формируют систему отложенных трудовых контрактов, когда организация, предприятие, на этапе этого проекта уже может растить для себя будущие кадры.

— Это очень помогает в стратегическом планировании развития той или иной компании.

— Абсолютно. И формируется сообщество даже между ребятами, молодежью, участниками вот этого проекта. Они вместе формируют свои ценности команды и это позволяет быть соучастниками и быть причастными к развитию своего региона и своего города. Мы даже на начальном этапе проекта проводили такой опрос: а кто планирует куда поступать, а кто планирует потом уехать или остаться.

У нас тогда была такая удручающая для регионов статистика. У нас порядка 50−70% ребят говорили, что они уедут из региона и не планируют возвращаться. А вот год проекта, и мы видим, что эта доля поменялась, картинка меняется.

Ребята говорят: оказывается, как интересно у нас в регионе, оказывается мы можем заниматься у нас очень интересными направлениями деятельности. И, мне кажется, это самое главное в проекте, когда ребенок понимает свою перспективу и свою дорожную карту развития в собственном регионе и собственном городе.