«Как это все страшно»: на Митинском кладбище почтили память жертв Чернобыльской АЭС

134 человека перенесли лучевую болезнь, больше 115 тысяч жителей были эвакуированы, более 600 тысяч человек участвовали в ликвидации последствий. Сегодня на Митинском кладбище состоялся митинг памяти.

Из года в год на Митинском кладбище президент «Союза «Чернобыль» Вячеслав Гришин открывает митинг памяти ликвидаторов и жертв одной из главных катастроф XX века. Со дня взрыва в четвертом энергоблоке Чернобыльской АЭС прошло ровно 33 года. Он и сам был в Припяти. Свой первый день Вячеслав Гришин и сейчас вспоминает с содроганием.

«Сравнивал Припять с описаниями, которые присутствуют в романах братьев Стругацких. Город был за колючей проволокой, очень жесткая система контроля: въезды, выезды, все жилые дома опечатаны и закрыты наглухо», – рассказал Вячеслав Гришин.

Приехал он туда, правда, уже в 1987 году в звании майора гражданской обороны. Вячеслав Гришин получил задание собрать материал о мужестве людей из вооруженных сил СССР. Но, кроме героизма ликвидаторов, он постоянно вспоминает самоселов – тех, кто возвращался в Зону, невзирая на то, что заборы, дерево, шифер – все безумно фонило. Людей из Припяти эвакуировали через сутки после аварии. Всем приказали ничего кроме документов не брать.

«Было очень тяжело расстаться со своей землей, там было много старых кладбищ, памятников участникам ВОВ. Воспоминания о лучшей жизни превалировали над тем, что нужно было покинуть родную землю», – отметил Гришин.

За три часа все население в зоне 30 километров – это 81 населенный пункт – было эвакуировано. Колонна из 1000 автобусов растянулась по шоссе. Пустые дома – рай для мародеров. В городе – никого, бери – не хочу. Вывозили металлолом, ценные вещи, мебель из оставленных квартир.

«Мародеры не понимали, тащили все, а потом продавали многие загрязненные вещи втихаря. Кто-то уверен, что пострадал от этого», – подчеркнул президент «Союза «Чернобыль».

На Митинском кладбище собрались родственники 28 захороненных здесь работников ЧАЭС и ликвидаторов. Сразу после аварии их доставили в Москву, в Институт биофизики человека. Не спасли. Фонило так, что тела не переправляли на родину – хоронили здесь, в непроницаемых свинцовых гробах.

С матерями и вдовами погибших Вячеслав Гришин разговаривает уже как с родными. Владимир, муж Людмилы Шашенок, был наладчиком системы. Он работал на 27-й отметке, где все и произошло. 01.23 – взрыв, потом второй. Вытащили его товарищи с сильнейшими ожогами. Людмила прибежала в реанимацию, сама она медик.

«Это хорошо, что я до него тогда не дотронулась. Я боялась, что больно будет ему. Все врачи, кто с ним работал, получили лучевую», – вспомнила Людмила Шашенок, вдова сотрудника ЧАЭС.

Вячеслав Бражник – машинист турбинного цеха. Во время аварии он тоже работал. Получил такую дозу, что не прожил и трех недель. Жар, словно пламенем, сжигал грудь, непрерывная, изматывающая рвота – острая лучевая болезнь. Его брат Владимир Бражник, несмотря на случившееся, не отказался стать ликвидатором. Приходилось снова и снова возвращаться на место аварии, пренебрегая собственной жизнью и здоровьем. Итог – 36 БЭР за первые дни при норме в 25. Народное лекарство – спирт, красное вино и баня.

«Когда мы в первый раз пошли на турбину, увидели этот черный проем – поняли, как это все страшно. По сути, это самые первые дни, самая большая доза. Об этом как-то не задумывались, честное слово. Просто надо было выполнять свою работу – мы шли, выполняли, и все, – сообщил ликвидатор аварии на ЧАЭС Владимир Бражник.

За битвой с атомной стихией следил весь мир. От последствий аварии умерли 111 человек, большинство из них работали в первые дни. От 600 до 900 тысяч человек, по разным данным, принимали участие в ликвидации последствий. Президент «Союза «Чернобыль» и по сей день добивается, чтобы все без исключения ликвидаторы имели достойные социальные гарантии. Говорит, что они побывали на самой настоящей войне.